Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата
Паруа раскрыла рот, словно собираясь возразить, потом закрыла. Мать клана сказала. Сказала, что Турсла наполнена. И теперь никто не осмелится усомниться в этом. Паруа покорно склонила голову и поцеловала протянутую руку. Потом попятилась, не отрывая взгляда от Турслы, и девушка поняла, что хотя Паруа открыто не решилась спорить с матерью клана, но в глубине души она сохранила своё мнение.
— Мать клана, — быстро заговорила девушка, как только убедилась, что Паруа не может её услышать, — я не знаю, чего ждут от меня.
— Это я могу сказать тебе, дитя-мотылёк. Скоро появится тот, кого призовёт Уннанна — призовёт не голосом, но самим призывом. Кровные связи удержат его, привлекут сюда, как в ловушку или сеть. Но цель, с которой его привлекут… — в голосе Мафры зазвучали новые нотки. — Цель эта — конец, смерть. Но если его кровь будет пролита перед гробницей Вольта, она громко призовёт к мести. И этот призыв обрушит на нас силы внешнего мира с огнём и сталью. Народ Вольта погибнет, и Торовы топи превратятся в проклятую пустыню.
Мы считаем детей общим достоянием. Никто не говорит о ребёнке: это мой. Но во внешних странах это не так. Там нет домашних кланов, там люди делятся на более мелкие группы. И ребёнок только двоих призывает на помощь — ту, что родила его, и того, кто наполнил её жизнью. Нам это кажется странным и неправильным. Это нарушение связей, в которых наша сила. Но люди живут по-разному.
Однако иной образ жизни даёт и другие связи, которых мы не понимаем. Странные связи. Если кто-то поднимет руку на ребёнка, то родившая его и тот, кто наполнил её, будут охотиться на этого человека, как ящерица-вэк охотится на людей. А тот, кого призовёт для своих целей Уннанна, — сын величайшего воина внешнего мира. Я боюсь за наш народ, дитя-мотылёк.
Правда, что нас становится всё меньше, что после каждого выбора можно насчитать лишь полруки детей. Но это наша печаль и, может, воля самой жизни. Проливать же кровь — нет.
— Но какова моя роль в этом, мать клана? — спросила Турсла. — Ты хочешь, чтобы я выступила против самой Уннанны? Но даже если ты назвала меня наполненной, разве к моим словам прислушаются? Она мать клана, и так как ты больше не ходишь на лунные танцы, она проводит их.
— Это верно. Нет, я не налагаю на тебя каких-либо обязанностей, дочь-мотылёк. Когда наступит время, ты сделаешь, что должна; ты сама узнаешь, потому что знание будет в тебе. Теперь дай мне руки.
Мафра подняла руки ладонями вверх, Турсла положила на них свои — ладонями вниз. И снова, как в тот раз, когда общалась с Ксактол, почувствовала, что в неё вливается энергия, и что она хочет её использовать, но пока не знает как.
— Итак… — Мафра говорила шёпотом, словно сообщала великую тайну. — Я с самого твоего рождения знала, что ты не отсюда, не всё же как это странно!
— Почему это произошло именно со мной, мать клана? — спросила Турсла.
— А почему происходит многое, причины чего нам непонятны? Где-то существует главный рисунок, а мы — лишь часть его.
— Она тоже сказала так…
— Она? Думай о ней, мысленно нарисуй её, дитя-мотылёк, — теперь Мафра оживилась. — Представь её себе ради меня! — приказала она.
Турсла послушно представила вращающийся песчаный столб и ту, которая сформировалась из него.
— Ты и вправду наполнена, дитя-мотылёк, — спустя долгое время сказала Мафра со вздохом. — Наполнена знанием, которым, наверное, только ты обладаешь в этом мире. Хотела бы я поговорить с тобой об этом и том, что ты узнала. Но это невозможно. Это знание не предназначено для меня. И ни с кем не делись им, дочь-мотылёк, даже если тебе захочется. Ведро, предназначенное для семян локута, как бы искусно ни было сделано, не удержит воду. Воду нужно держать в обожжённых глиняных кувшинах. Теперь иди и отдохни. И живи так, как положено наполненным, пока не наступит твоё время.
Турсла вернулась на своё место в доме клана — в маленькую загородку, которую отвели ей, когда она была ещё ребёнком, а не женщиной. Девушка задёрнула сплетённый из тростника занавес, который отделял её от остальных, села на матрац и задумалась.
Слова Марфы не избавят её от лунных танцев, но прекратят всякие попытки разговаривать с ней, как Аффрик. Любая такая речь, любой угрожающий жест со стороны любого мужчины любого дома будут немедленно наказаны. Её освободят от многих видов работы. Единственная трудность — отныне ей не разрешается одной уходить с острова. Наполненные всегда находятся под охраной — ради их же безопасности.
Турсла провела руками по своему стройному телу. Много ли пройдёт времени, прежде чем станет заметно, что её живот не растет? Женщины наблюдательны в таких делах: рождение — их великая тайна, и они берегут её. Может, она сумеет приспособить утолщение под одеждой. Наполненные часто просят необычную пищу, их привычки меняются. Может, она сумеет это использовать.
Но со временем истину всё равно узнают. Что тогда? Насколько она знает, никто никогда не лгал по такому поводу. Это подрывает самые основы веры. Какое наказание сочтут для неё достаточным? Почему Мафра так поступила с ней?
Никто из торов, Турсла была в этом уверена, не воспримет идею наполнения знанием. Но ведь не она объявила об этом. Мафра, мать клана! Это сознательное нарушение обычаев, и ей нужно быть готовой и к другим нарушениям, на которые намекала Мафра.
Призыв ради крови. Турсла глубоко вдохнула. Но если она правильно поняла Мафру, это тоже нарушение обычая. Человеческое жертвоприношение? Однако даже Вольту никогда не приносили таких жертв — смерть человека, которая может привести к гибели всех Торовых топей и народа Торов. А какова её роль во всём этом?
Она могла бы… Нет, что-то запретило ей. Ещё не настало время открывать мозг, где хранится то, что она узнала от Ксактол.
Она должна набраться терпения и хорошо сыграть свою роль. Девушка отвела занавес и встала. Теперь ей нужны еда и питьё. Неожиданно она почувствовала сильный голод и сухость во рту. И пошла на кухню, намеренная позаботиться о своём теле и запретив себе думать.
3
Прошло три дня. Турсла старалась держаться незаметно и проводила всё время с челноком в руках, занятая своими мыслями. Клан принял слова Мафры — да и как могло быть иначе? Турсле оказывали уважение, подобающее наполненным, приносили лучшую пищу и не тревожили, чего она явно хотела.
Но на третий день девушка очнулась от полутранса, который сама себе навязала, и попыталась разобраться в том, что узнала. Большей частью — только намёки. Но она была уверена, что эти намёки свидетельствуют о каком-то более глубоком знании, которое есть в ней, но которое она ещё не может извлечь. А попытка сделать это привела только к усталости и тревоге, голова её заболела, а сон не приходил.
