Александр Казанцев - Колокол Солнца
Результат сказался быстро, щеки Сирано порозовели. Кюре смотрел на Фому Кампанеллу как на волшебника.
- Я преклоняюсь перед вашим искусством, святой отец, как преклонялся перед вашим трактатом о Городе Солнца, - сказал кюре.
- Это всего лишь долг человека, друг мой, - ответил Кампанелла. Лечение человека и лечение человечества. - После чего они вместе вышли, тактично оставив Сирано и Лебре вдвоем, дав им возможность вдоволь наговориться.
Когда кюре вернулся, они все еще вспоминали свое детство.
- Мог ли кто-нибудь из нас тогда думать, - воскликнул кюре, - что мудрый философ, указавший на зло собственности, сам будет у нас в Мовьере! Поистине господь руководит нашими поступками и сводит воедино неисповедимые пути!
- Это не совсем так, дорогое учитель, - отозвался Сирано. - В том, что Фома Кампанелла здесь, виновны прежде всего вы, кюре. Если бы вы не внушили тогда мне, мальчишке, святость его идей отрицания такого зла, как собственность, кардиналу Ришелье не пришлось бы содействовать его освобождению... - На этом он оборвал себя. Кюре так и не понял, каким образом Сирано причастен к освобождению Кампанеллы. Не понимали этого в течение столетий и истории Франции, ибо те, кто это знал, не обмолвились и словом, а кардинал Ришелье сумел повернуть приезд Кампанеллы во Францию к своей выгоде.
Меж тем новые друзья Кампанеллы решили дать ему отдохнуть после дороги. Рене Декарт и Пьер Гассенди вышли в сад и завели учтивый философский спор о сущности материи.
Гассенди во всем видел только материальную суть мира, Декарт же настаивал, что материальная основа становится человеком лишь при ее совмещении с душой, превращающей неодушевленное тело в мыслящее существо. Однако оба сходились на том, что мир воспринять можно, лишь наблюдая его с помощью реальных чувств, а не слепо представляя по канонам веры.
В доме послышался шум. На двор въехала карета. Захлопали двери. В комнату вошел Мазарини в скромной серой сутане с опущенными глазами, но решительными движениями.
- Его высокопреосвященство, - жестко заговорил он, - господин кардинал Ришелье, осведомленный о вашем прибытии, господин Сирано де Бержерак, выражает вам благодарность за выполнение его поручения и как главнокомандующий французскими войсками, приказывает вам немедленно отправиться в полк, в роту гасконцев, и принять участие в боевых действиях против испанцев близ Арраса. Кстати, имейте в виду, что пулевая рана получена вами в нашей действующей армии, а не в Италии, где вы, слышите ли, никогда не были.
- Монсеньор, - обратился к Мазарини Кампанелла, - я тревожусь за состояние здоровья своего пациента, которому едва ли следует садиться в седло и брать шпагу.
- У его высокопреосвященства, отец Фома, иное мнение, суть которого мной изложена. Что же касается вас и письма святейшего папы Урбана Восьмого, какое вам надлежит вручить его высокопреосвященству господину кардиналу Ришелье, то он позаботился о том, чтобы это было сделано в подобающей обстановке в Лувре, где его величество король Людовик Тринадцатый даст вам особую аудиенцию в присутствии его двора.
Сирано вскочил:
- Я готов оказаться в рядах гасконцев и посчитаться с испанцами, которым я не намерен простить пущенной в меня из-за угла пули в Вечном городе.
- Не забывайте, Бержерак, не там, а "на восточной границе Франции", - перебил Мазарини. - В боях близ Музона.
- К востоку от Франции, - повторил Сирано. - За Музоном.
- Решено! - внезапно воскликнул появившийся Лебре. - Мы едем вместе. Я вступаю в роту гасконцев вместе с тобой!
ШЛЯПА КОРОЛЯ
За день до появления Мазарини в Мовьере, едва Жозеф Ноде добрался до дворца кардинала Ришелье и был незамедлительно принят им, между ними произошел разговор.
Ришелье выслушал сообщение Ноде о том, как он выполнил поручение господина Ноаля и доставил во Францию синьора Кампанеллу и сопровождающего его тяжело раненного испанской пулей господина Сирано де Бержерака.
Когда же речь зашла о том, что Кампанелла и раненый юноша путь по Папской области до устья Тибра проделали в гробах, крышки с которых сняли лишь в открытом море, кардинал Ришелье нахмурился, встал из-за стола, сбросив привычно примостившегося у него на коленях кота, и стал расхаживать по кабинету так, что полы его повседневной сутаны с алой подкладкой стали развеваться.
- Весьма скверные новости привезли вы мне из Италии, господин Ноде, - сказал он, выслушав доклад. - В ваших книгах, которые мне привелось читать, все устраивалось много лучше, чем получилось у вас на деле.
- Но, ваше высокопреосвященство, - забормотал смущенный Ноде, оба беглеца благополучно прибыли во Францию и синьор Кампанелла привез с собой письмо святейшего папы Урбана Восьмого, адресованное вам лично. Синьор Кампанелла обязан вам вручить письмо сам, как повелел папа.
- Прискорбно, что я не имею на руках этого письма, - опять недовольно заметил Ришелье, - Однако цепь логических построений позволяет мне прочесть его на расстоянии.
- Ваше высокопреосвященство! Такое деяние доступно лишь вашему высокому уму.
- Какой же вы писатель, господин Ноде, если не сможете представить себе, что МОГ написать святейший папа, направляя мне письмо с освобожденным узником после его тридцатилетнего заключения?
- Увы, ваше высокопреосвященство, я должен признаться, что моего воображения недостаточно.
- Здесь требуется отнюдь не воображение, почтенный Ноде. Во всяком случае, я благодарю вас за выполнение поручения нашего посланника в Папской области господина Ноаля, который получит повышение.
- Слушаю, ваше высокопреосвященство, - поклонился Мазарини.
- А вас, господин Ноде, я тоже хочу наградить направлением в качестве советника к губернатору Новой Франции.
Ноде поник головой. Ему придется пересечь океан, отправляясь на край света, именуемый Новой Францией, претерпеть в пути все ужасы морской болезни и, увы, не скоро вернуться к домашнему уюту. Словом, будучи в достаточной мере проницательным, он представил себя рядом с египетским владельцем фелюги, который получил дополнительно 500 пистолей за молчание, а он, Ноде, - горькую милость всесильного кардинала.
И бедный Жозеф Ноде рассыпался в благодарностях за полученное новое поручение, которое проклинал в душе.
Отнюдь не лишенный писательского воображения, как упрекнул его Ришелье, он догадался, что кардинала, видимо, устроило бы не благополучное возвращение во Францию Сирано де Бержерака в сопровождении Кампанеллы, а их гибель в пути...
Ришелье, отпустив незадачливого писателя, призвал Мазарини и срочно направил его в Мовьер для уже известного нам поручения, а сам приказал подать себе карету для поездки в Лувр к королю, чтобы застать его там раньше, чем тот отправится на охоту с ловчими птицами.
