Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)
Уважаемая комиссия!
Возвращаю Вам письмо, адресованное моему мужу, Франтишеку Червенке, поскольку 11 ноября с. г. у него, к сожалению, произошла естественная дезинтеграция структуры.
Я же чувствую себя новорожденной. Не сочтите за труд сообщить, где бы я могла получить анкету для знакомства. Может быть, ее направляет Ваша комиссия? Для меня представляет интерес знакомство по специальной инструкции «Б» (электронная машина 2085, центр).
С сердечным приветом,
Милослава Червенкова-Кралова,
ул. Мелоунова, 12287, 149000 Прага-4
Ярослав Зика{*}.
Решение{7}
(перевод И. Зино)
Прокурор Классен с любопытством оглядел посетителя, почти утонувшего в огромном кожаном кресле. Потом не спеша вынул из кармана плоский портсигар, открыл его и протянул гостю. Тот вежливо покачал головой. Слегка улыбнувшись в ответ, прокурор неторопливо вытащил из портсигара длинную темно-коричневую сигару, умело раскурил ее и вновь испытующе уставился на мужчину, сидевшего напротив.
— Мой милый доктор Бергсон, — начал он слегка иронически, — вы ведь не обидитесь, если я стану обращаться к вам именно так? Конечно, до сих пор мы не были знакомы, однако, смею вас заверить, вы мне действительно милы, прежде всего своей естественностью, раскованностью, я бы даже сказал больше — отсутствием всяческих запретов. А такие вещи всегда импонируют мне в людях.
Прокурор сделал глубокую затяжку и, округлив губы, выпустил к потолку несколько колечек синеватого дыма. Вытянув руку, он как бы попытался надеть одно из колечек себе на палец. Потом мягкими движениями кисти разогнал дым перед собой и усмехнулся.
— Итак, милый доктор Бергсон, — повторил он, — вы решили явиться сюда без всякого предупреждения, буквально как снег на голову. Конечно, это не имеет особого значения, ведь у меня часто бывают непредвиденные встречи. Но, если говорить честно, складывается впечатление, что вы это сделали умышленно, чтобы заставить меня здесь же, на месте прийти к определенному решению. По-моему, я не очень ошибаюсь, а? Объясняется же это прежде всего тем, что я должен выступать в качестве прокурора на судебном процессе по обвинению вашего коллеги-врача, с которым вы вместе работаете, вернее, работали в одном научно-исследовательском институте. Насколько мне известно, ваш коллега явился с повинной, признавшись в убийстве, точнее, в умышленном убийстве сотрудника вашего института.
Человек в кожаном кресле с достоинством выпрямился и слегка подвинулся вперед, на краешек кресла, как бы пытаясь подсесть поближе к прокурору Классену. Потом несколько раз потер друг о друга сухие, чисто вымытые руки с тщательно ухоженными ногтями.
— Понимаете, я пришел к вам не просто как к прокурору, а как к самому знаменитому прокурору в нашей стране. Дело в том, что процесс, который вот-вот начнется, не совсем обычный. Поэтому, если вы откажетесь участвовать в нем, люди сразу поймут, что, по всей видимости, здесь что-то не так. А при современных возможностях средств массовой информации, вы понимаете, не составит ни малейшего труда, чтобы об этом мгновенно узнал весь мир.
Доктор Бергсон выжидательно замолк и еще больше съежился в своем кресле.
— Интересный вы человек, — добродушно удивился прокурор. — Начали с комплиментов, причем, по-моему, явно переусердствовали, а о сути дела даже не заикнулись. Хотя помочь вам я, наверное, ни в чем не смогу. Видите ли, право есть право, а закон есть закон, с какой бы точки зрения вы на них ни взглянули. И пока существует человеческое общество, оно будет управляться по вполне определенным законам и предписаниям. В рамках этих законов люди всегда оценивают и будут оценивать поступки своих собратьев. Причем те, кому это будет поручено, естественно, либо станут исходить из указанных законов, принимая, конечно, во внимание этические или, скажем, морально-этические аспекты жизни людей, либо же, опираясь на собственные убеждения и взгляды, будут действовать в соответствии со своим кодексом морали. Однако, при этом они всегда должны руководствоваться прежде всего законами и отстаивать справедливость именно с точки зрения права.
— Вы прекрасно все объяснили, господин прокурор, — кивнул головой мужчина в кожаном кресле. — Теперь мне непонятно лишь одно: почему символом законности служат весы, а символом этой вашей справедливости является фигура с завязанными глазами.
— Видите ли, господин доктор, — довольно улыбнулся прокурор Классен, — все это рассуждения столь же древние, как и сами понятия права и справедливости. Одно могу сказать вам совершенно точно — никогда и никто из живущих на земле людей, на любом этапе развития человечества, при любом общественном строе не признает официально или публично законность убийства или, скажем, умышленного убийства — смотря по тому, что решат в данном случае присяжные заседатели или какой приговор вынесет суд.
— Понимаю, — кивнул доктор Бергсон, — только в нашей ситуации мы имеем дело не с убийством, а тем более умышленным. Это было именно решение. Не буду называть его приговором, потому что понятие приговора относится скорее к компетенции суда или жюри присяжных. Давайте лучше скажем, что это было решение специальной комиссии. Или соглашение. Если же вы все-таки настаиваете на слове «приговор», то это был приговор, вынесенный дилетантами, которые оказались одновременно и судьями, и присяжными заседателями, и истцами. И даже прокурорами.
— Вот как? — удивился Классен. — Значит, вы хотите сказать, что кроме судов, жюри присяжных и остального юридического аппарата существуют еще какие-то иные правовые организации, созданные нашими гражданами?
— Видите ли, — осторожно заметил посетитель, — в данном случае речь шла о вещах, которые касаются всего человечества.
— Так что же, по вашему мнению, милый доктор Бергсон, мы уже вовсе никому не нужны? Если я, конечно, правильно вас понял?
— Не совсем, — несколько смешавшись, заерзал в кресле Бергсон. — Конечно, я не разбираюсь ни в юриспруденции, ни в ваших законах и статьях… Я просто врач. Но, знаете, у каждого человека существует свой кодекс поведения, которому он обычно следует. Поскольку все на свете должно иметь свой порядок. И лишь иногда это попадает на ваши весы. При этом, когда приходится взвешивать, нужно еще, чтобы стрелка весов отклонялась в правильном направлении.
— В деле, о котором вы просите, нет нужды слишком много взвешивать или обдумывать. Ваш сослуживец убил или, выражаясь деликатнее, устранил своего коллегу, сумевшего получить уникальные в своем роде сведения, которые могли бы оказать большую пользу человечеству, а ему самому приобрести огромный научный авторитет. Да ведь вы сами прекрасно понимаете, господин доктор, — прокурор Классен выпустил облачко дыма, — что, рассуждая о терминах, весах и справедливости, мы могли бы полемизировать до бесконечности.
