Ян Байла - Тайна астероидов
Живут ли там сейчас какие-нибудь мыслящие существа?
А если на Марсе жили культурные жители, то способны ли они были три тысячи лет назад построить ракету, которая прилетела на Землю?
Пожалуй, что нет!
Олег напряженно размышлял.
Но почему — нет?!
Разумное существо, которое достигло такого развития науки и смогло создать корабль для путешествий за пределы своей планеты, в дальнейшем своем развитии должно было бы подчинить себе все законы природы и создать такие механизмы, которые обеспечили бы возможность жизни даже в непрерывно ухудшающихся условиях.
Разум, который изобрел ракету и применил для ее двигателя ядерное топливо — элемент торий — не допустил бы, чтобы окружающая природа изменилась на неприветливые пустыни, тем более, что на обоих полюсах Марса очень много замерзшей воды, которую можно было растопить с помощью атомной энергии на благо всей планеты.
"Опять фантазирую", — спохватился Олег.
А разве не могли живые существа на Марсе погибнуть во время страшной катастрофы, против которой была бессильна даже совершенная техника?
Балашов, листая страницы "Истории солнечной системы", наткнулся на раздел об астероидах, расположенных в пространстве между орбитами Марса и Юпитера, и принялся читать о результатах современных наблюдений крупнейшей планеты солнечной системы — Юпитера.
На основе наблюдений А. А. Белопольский доказал, что Юпитер вращается вокруг своей оси за 9 часов 55 минут. Атмосфера его состоит преимущественно из соединений водорода, метана и аммиака.
Эта планета, видимо, сохранила первоначальную атмосферу толщиной примерно десять тысяч километров. В буквальном смысле нельзя говорить об атмосфере Юпитера, потому что этот гигантский слой давит на квадратный сантиметр поверхности силой в миллион килограммов.
При таких условиях жизнь абсолютно исключена.
Откуда же прибыл межзвездный посланник?
Из другой солнечной системы?
Ближайшая к нам звезда — Альфа Центавра, которую мы так и называем первой звездой — Проксима Центавра.
Но как ракета могла преодолеть это расстояние в 4,3 светового года? Ведь путь, который пройдет свет за год невероятно длинный — девять триллионов четыреста шестьдесят миллиардов километров.
Ученых ждет очень интересная задача.
Если в ракете что-то сохранилось, то прольется свет на тысячи еще не решенных проблем.
Олег положил книгу на место и подошел к девушке, которая все еще исследовала образцы морского ила…
* * *
Академик Константин Николаевич Кропоткин, директор Института астронавтики Академии наук, первый вошел в тихий зал, в центре которого покоился таинственный посланец из космоса.
Он взглядом знатока окинул аэродинамическое тело, которое играло при свете лампочек яркими бликами.
После проведения геологических исследований работники верфи сняли остатки отложений с оболочки ракеты, чтобы комиссия могла подробно осмотреть поверхность и найти входной люк.
Индикаторы излучения, во множестве расставленные вокруг ракеты, уже не сигнализировали о наличии радиации. Опасность миновала. Академик подошел ближе к блоку сопел, который рабочие не должны были трогать, и начал осматривать овальные отверстия.
Кропоткин подвинул мощный рефлектор и направил свет на исследуемые места, однако не нашел ни малейшего признака коррозии. Тысячи лет радиоактивного излучения и действия морской воды не смогли повредить устойчивый материал. "Прекрасный сплав", — оценил академик высокое мастерство внеземных металлургов.
Удастся ли сделать полный анализ вещества, которое применили неизвестные технологи при отливке сопловой системы?
Мысли Кропоткина были нарушены громкими шагами, которые отдавались в монтажным зале. Академик обернулся и увидел обоих Балашовых и Таню Лебедеву.
— Аркадий Александрович, ведете помощников?
— Мой сын Олег и кандидат геологических наук Татьяна Лебедева, — отрекомендовал Балашов-старший. — Олег был со мной в батисфере, когда мы нашли ракету. Работает в области биологии… А наша Таня вчера потрясла меня. Представьте себе: увидела образцы и через каких-то пять минут определила время падения ракеты, — рассыпался в похвалах ученый.
— Замечательно, искренне рад за вас обоих. Поэтому приступим к работе! Покажите, что вы знаете! Олег, взгляни на поверхность ракеты. Что видишь? — приветливо проговорил профессор и, взяв Олега за руку, подвел к стабилизаторам.
Биолог не ожидал такого приема. Он думал, что придется лишь издали наблюдать за работой ученых, и потому теперь чрезвычайно охотно и внимательно осматривал и поглаживал стабилизатор.
Отец не спеша подходил к головной части ракеты, а Таня заняла место в центре колосса.
— Блестит, как стекло, но поверхность не такая уж гладкая. Я чувствую неравномерную волнистость, которая увеличивается в направлении к краям стабилизатора.
— Правильно, Олег. Посмотрим внимательнее, — предложил Кропоткин и передвинул один из прожекторов к стабилизатору.
— Примерно половина поверхности ракеты абсолютно гладкая, — сообщила Таня, возвращаясь к хвостовой части ракеты.
В это время в зал вошли другие члены комиссии. Они поздоровались и окружили Кропоткина и Балашова. Олег вынул из кармана мощную лупу и при резком свете рефлектора начал рассматривать на стабилизаторе стекловидный слой. Затем, оживившись, передал лупу Тане.
— Константин Николаевич, поверхность прозрачная. Сквозь лупу можно увидеть тончайшие мозаичные линии, — сообщила Таня.
Академики Балашов и Кропоткин взяли лупы.
— Друзья, наша коллега права. Линии похожи на трещинки в стекле. Невооруженным глазом их нельзя увидеть, потому что металлическая поверхность ракеты — серебристая, точнее серебристо-белая, и при резком свете поглощает мозаичный рисунок. Пусть каждый изучает ограниченную площадь. Мы должны найти контуры входного люка. Олег и Таня нам помогают. У молодежи острее зрение, — улыбаясь, академик взглянул на молодых работников.
Все сразу придвинули к ракете прожекторы, и глаза присутствующих впились в поверхность, которую стали исследовать сантиметр за сантиметром.
Олег и Таня остались у хвостовой части ракеты. Ободренные доверием председателя комиссии, они старались не пропустить даже малейшего пятнышка под стекловидным слоем.
В зал вошел директор верфи с несколькими мастерами и монтерами. Академик Кропоткин кивком головы приветствовал их.
Балашов-старший заметил на головной части ракеты темную линию. Взяв авторучку, он хотел было отметить эту линию, однако на гладкой поверхности писать не смог.
