Абрам Палей - Остров Таусена
Низко стоявшее, почти у самого горизонта, солнце вдруг проглянуло сквозь облака. Словно распахнулась дверь в светлую комнату. Но скоро опять небо затянулось облаками, и снова все помрачнело. А ветер дул не переставая, и люди старались поворачиваться к нему спиной.
- А велик ваш остров? - спросил Гущин.
- Не очень, - ответил хозяин, - тридцать девять километров в длину и двадцать два в ширину.
- А кажется, будто мы на материке, - сказал Цветков. - Куда ни посмотришь, моря не видно.
- Это оттого, - объяснил Орнульф, - что мы находимся в низине, почти в центре острова. Стоит только подняться на крышу - и увидите море.
- А почему вы живете именно здесь? - спросил Гущин. - Разве нет тут какой-нибудь бухты?
- Есть очень удобная бухта.
- Так вам бы около нее жить!
- Зачем?
- Как зачем? Чтобы удобнее было плавать на материк. Вы же привозите оттуда что-нибудь?
Хозяин вдруг заговорил сердито, почти злобно:
- Никогда и никуда на материк мы не плаваем и ничего оттуда не привозим! А кроме того, - немного спокойнее добавил он, - до материка доплыть отсюда очень сложно... Но бухтой мы, действительно, пользуемся для морского промысла. И вначале мы там, около нее, установили дома. Но потом перенесли их сюда - здесь имеется кое-что, около чего нам важно быть поблизости. Сейчас увидите.
Они обогнули большой дом, и вдруг перед ними блеснула вода. Глазам открылось озеро.
- Вот отсюда мы берем пресную воду, - сказал Орнульф.
- А верно! - спохватился Гущин. - Я и не подумал, как вы снабжаетесь водой. Ну, конечно, вам надо жить здесь, а не у бухты!
- А реки на острове есть? - спросил Цветков,
- Нет. Только ручьи, когда тает снег.
- Но чем же тогда питается это озеро?
- Сейчас увидите, - сказал Орнульф.
Они подошли ближе к воде. Крупные птицы плавали по озеру, совсем как где-нибудь в средней полосе России, а не на далеком Севере. Ветер рябил воду, гнал в одну сторону мелкие волны. Птицы взъерошились, нахохлились от ветра, но занимались своим делом: опускали головы в воду, вытянув шеи, что-то доставали снизу, потом закидывали головы, глотали, крякали.
Одна птица, широко расправив крылья, взвилась - и вдруг, словно сорванные ветром, с нее посыпались перья, полетели одно за другим. Птица не могла бороться с ветром и беспомощно опустилась у самого берега. Гущин бросился к ней, нагнулся. На лице его последовательно сменялись недоумение, изумление, восторг.
Подошли Орнульф и Цветков. Хозяин осторожно взял в руки жалкую птицу; она мелко дрожала, но не сопротивлялась.
- Она, она! - закричал Гущин.
Глава 7
Инкогнито раскрыто
Так вот куда занес их шторм! Прямо к цели их поисков!
В сильном волнении смотрел Гущин на птицу. Кто здесь может заниматься научными экспериментами? Не саамы же? Значит, этот "господин Орнульф", этот странный отшельник, - ученый? Это он и есть тот самый, кого они разыскивали?
Глаза Гущина встретились со взглядом хозяина, столь же удивленным.
- Кто это "она"? - спросил Орнульф.
- Лысая утка, - пояснил Гущин.
- Как это "лысая"? - не сразу понял Орнульф. - Ах, вы хотите сказать, что у нее мало перьев?
- Вот именно.
- Но почему она вас так заинтересовала? Однако здесь, на ветру, трудно разговаривать. Пойдемте сюда.
Неподалеку от озера находилась постройка вроде длинного сарая.
- Это наше подсобное помещение, - сказал Орнульф.
Он открыл дверь, и они очутились в темном тамбуре. Хозяин прикрыл наружную дверь и открыл внутреннюю. Они вошли в помещение, плотно притворив дверь.
- Ну вот, мы здесь можем поговорить, - сказал Орнульф.
Он открыл большую проволочную клетку, стоявшую у стены, и посадил в нее птицу.
Она забилась в угол и нахохлилась.
- Ничего, отойдет, - сказал хозяин, - привыкнет. А перья скоро вырастут.
- Вы ее кормили щитовидной железой? - спросил Цветков.
- Э, да вы разбираетесь в этом! - удивился Орнульф. - Вы биолог, эндокринолог?
- Да, - коротко ответил Цветков и, не находя нужным умалчивать, добавил: Я ученик Рашкова.
Холодные синие глаза хозяина вдруг сверкнули:
- Рашкова?! Как... как он живет?
- Разве вы знакомы с ним? - удивился Цветков.
- Нет. Но, конечно, знаю. Как же его не знать!
- Николай Фомич живет отлично, - сказал Цветков.
- Не может быть! - вырвалось у хозяина.
- Да почему же? - удивился Цветков.
- А если отлично, - я его не уважаю!
--------------------------------------------------------------------------
----
Опять эта несуразная странность! Неужели Орнульф и в самом деле психопат? Обидно! Ведь он, очевидно, действительно ученый.
Как прав был Николай Фомич, предположив его существование "где-то в тех краях"! Рашков правильно определил, что этот ученый - чудак. Но почему Николай Фомич уверен в его талантливости? Тут Рашков ошибся. Нельзя допустить, что Орнульф сам додумался до повторения его открытия, сделанного уже тридцать лет назад. Ведь он, очевидно, хорошо знает Рашкова и его работы. И если он их копирует, что же тут талантливого?
- За что вы не уважаете Рашкова? - осторожно спросил Юрий.
Он сделал это вовремя, видя, что Гущин готов вспылить.
Но разве можно спорить с сумасбродом?
Орнульф молчал, глядя на них обоих так, будто хотел проникнуть в их самые сокровенные мысли. Потом сказал:
- Потому что он остался в России.
- Как остался? Когда? - не понял Цветков.
Гущин был так поражен нелепым ходом мыслей Орнульфа, что сразу не смог ничего вымолвить. Он устремил на хозяина изумленный взгляд. А Орнульф, не отвечая на реплику Цветкова, спросил:
- Почему вы бежали из России?
- Да с чего вы взяли, что мы бежали? - рассердился Гущин.
- А как же вы сюда попали?
- Вы сами знаете: нас занесло штормом.
- А как вы очутились на катере в открытом море?
- Катер для нас спустили с рыболовного судна, - пояснил Цветков, - а на судне мы отправились разыскивать вас.
- Меня? - удивился Орнульф. - Да откуда же вы узнали о моем существовании?
- Благодаря вашим птицам. Их находили и убивали на берегу Белого моря и даже значительно южнее. Хотя, - спохватился Юрий, - я не понимаю, как они могут залетать в такую даль - ведь они летают плохо.
- Их, вероятно, заносило ветром, - сказал Орнульф. - Но как вас мог заинтересовать такой вопрос, имеющий отношение к науке, если в России... - Он взглянул на недоумевающие лица своих собеседников и вдруг смущенно замолчал.
Он молчал так долго, что гости его стали терять терпение.
- Скажите, - тихо спросил он наконец, - разве фашисты... не всем миром владеют? Или, - поправился он, - не всей Европой?
Гущин даже вздрогнул от неожиданности.
- Как вам могла прийти такая дикая мысль, что Европой могут владеть фашисты? - вскричал он и несколько спокойнее добавил: - Их уже давно разгромили.
