Роберт Хайнлайн - Повелители марионеток
Мы пошли рядом, и Старик участливо взял меня под локоть. Прошли еще одну запертую дверь и очутились в помещении с влажным теплым воздухом.
Обезьяну поместили в клетку. Ее торс удерживало на месте сплошное переплетение металлизированных ремней. Руки и ноги безвольно висели, словно она не могла ими управлять. Обезьяна подняла голову и зыркнула на нас горящими ненавистью и разумом глазами. Затем огонь во взгляде угас, и перед нами оказалось обычное животное, в глазах - тупость и боль.
- С другой стороны, - тихо сказал Старик.
Я бы не пошел, но он все еще держал меня за руку. Обезьяна следовала за нами взглядом, но ее тело надежно удерживала рама с ремнями. Зайдя сзади, я увидел...
Хозяин. Тварь, которая бог знает сколько ездила у меня на спине, говорила моим языком, думала моим мозгом. Мой хозяин.
- Спокойно, - сказал Старик. - Ты привыкнешь. Отвернись пока, это помогает.
Действительно помогло. Я несколько раз глубоко вздохнул и попытался сдержать бьющееся сердце. Потом заставил-таки себя смотреть на паразита.
Ужас, собственно, вызывает не сам его вид. И дело не в том, что ты знаешь о способностях паразитов: то же самое чувство я испытал и в первый раз, еще до того, как узнал, что это за твари. Я попытался объяснить свои мысли Старику, и он кивнул, не отрывая глаз от паразита.
- Да, у других то же самое. Безотчетный страх, как у птицы перед змеей. Возможно, их основное оружие. - Он посмотрел в сторону, словно даже его дубленые нервы не выдержали такого зрелища.
Я тоже не трогался с места, заставляя себя привыкать и пытаясь удержать завтрак внутри. Говорил себе, что теперь хозяин уже не страшен, что он ничего не может мне сделать. Затем отвел взгляд и обнаружил, что Старик наблюдает за мной.
- Ну как? Уже легче?
Я снова взглянул на хозяина.
- Немного. Но больше всего на свете я хочу его убить. Убить всех их! Я бы всю свою жизнь убивал и убивал этих тварей. - Меня опять начало трясти.
Старик задумался, глядя на меня, затем протянул свой пистолет.
- Держи.
Я не сразу понял, в чем дело. Своего оружия у меня не было, поскольку мы пришли сюда прямо из больничной палаты. Я взял пистолет и бросил на Старика вопросительный взгляд.
- Э-э-э... зачем?
- Ты же хочешь ее убить. Если тебе это нужно, вперед. Убей. Прямо сейчас.
- Ха! Но ты же говорил, что тварь нужна для изучения.
- Нужна. Но если ты считаешь, что должен ее убить, убей. Это ведь твой хозяин. Если для того, чтобы вновь стать человеком, ты должен ее убить, не стесняйся.
"Вновь стать человеком". Мысль звучала в мозгу, как набат. Старик знал, какое мне нужно лекарство. Я уже не дрожал. Оружие, готовое извергать огонь и убивать, лежало в ладони как влитое. Мой хозяин...
Я убью его и вновь стану свободным человеком. Если хозяин останется в живых, этого никогда не произойдет. Мне хотелось уничтожить их всех, отыскать и выжечь всех до единого, но, первым делом, этого.
Мой хозяин... Повелитель. До тех пор, пока я его не убью. Почему-то мне показалось, что, останься я с ним один на один, мне ничего не удастся сделать, что я замру и буду покорно ждать, пока он не переползет ко мне на спину и не устроится, захватывая мой мозг, всего меня.
Но теперь я мог его убить!
Уже без страха, с переполняющим меня ликованием, я прицелился.
Старик по-прежнему смотрел на меня.
Я опустил оружие и неуверенно спросил:
- Босс, положим, я убью этого паразита. А другой есть?
- Нет.
- Но ведь он нужен.
- Да.
- Тогда... Черт, зачем ты дал мне пистолет?
- Ты сам знаешь. Если тебе нужно, убей. Если сумеешь обойтись, тогда им займется Отдел.
Я должен был. Даже если мы убьем всех остальных, пока будет жив этот, я так и не перестану трястись в темноте от страха... А что касается других, то в одном только Конституционном клубе можно взять сразу дюжину. Убью этого, и мне уже ничего не страшно: я сам поведу туда группу захвата. Учащенно дыша, я снова поднял пистолет.
Затем отвернулся и кинул его Старику. Тот поймал оружие на лету и спросил:
- В чем дело?
- А? Не знаю. Когда я уже совсем собрался нажать на курок, мне стало достаточно просто знать, что я могу это сделать.
- Я тоже так решил.
На душе у меня стало тепло и спокойно, словно я только что уничтожил врага или был с женщиной, словно я действительно убил эту тварь. Я мог повернуться к ней спиной и даже не злился на Старика.
- Черт, у тебя все решено заранее! Как тебе нравится выступать в роли кукловода?
Но он шутки не принял.
- Это не про меня. Обычно я лишь вывожу человека на дорогу, которой он сам хочет идти. А настоящий кукловод - вот он.
Я обернулся.
- Да... Кукловод. Только ты думаешь, что знаешь, насколько точно угадал, но это не так. И я надеюсь, никогда не узнаешь.
- Я тоже, - сказал он серьезно.
Теперь я мог смотреть на хозяина без содрогания и, не отводя взгляда, сказал:
- Босс, когда вы с ним закончите, я его убью.
- Заметано.
***
Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо. Не Грейвс, другой. Кстати, Грейвса я больше никогда не видел - наверно, Старик его просто съел.
- Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я...
- Да, я здесь, - перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. Почему ты в халате?
Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.
- З-э-э... Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают...
- Снять!
- А?
Старик повел пистолетом и сказал мне:
- Приготовься.
Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.
- Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, - приказал Старик. - А затем вернешься к работе.
Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:
- Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э... процедуре?
- Скоро буду. Я дам знать.
Когда дверь за ним закрылась, Старик тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:
- Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые...
Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным - и не совсем, по правде говоря, неприятным - ощущением опасности.
- Босс, - спросил я, - а что вы собираетесь с ним делать?
- Я хочу его допросить.
- В смысле... Как это? Обезьяна ведь не...
- Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.
