Фриц Лейбер - Ведьма
Миссис Ганнисон подалась вперед, губы ее шевелились, словно она пересчитывала козыри.
Миссис Карр улыбнулась и сделала ход. Ветер за окном взревел так же громко, как в начале вечера.
Норман вдруг хмыкнул. Женщины недоуменно уставились на него. Господи, ну какой же он глупец! Думает о колдовстве, а Ивлин Соутелл просто-напросто изобразила ребенка, играющего в мяч, — ребенка, которого у нее никогда не будет; себя самое — в виде королевы; башню — кабинет своего мужа, ставшего заведующим кафедрой социологии; под повешенным подразумевается импотенция Харви (вот это мысль!), а под испуганным человеком и грузовиком — ее собственная сексуальная энергия, которая страшит и сокрушает Харви.
Норман хмыкнул во второй раз; женщины вопросительно приподняли брови. Он загадочно усмехнулся.
И все же, спросил он себя, продолжая прерванное рассуждение, почему нет?
Три колдуньи используют, как и Тэнси, ворожбу, чтобы помогать мужьям, а заодно и себе.
Они используют знания мужей, чтобы осовременить колдовство. Они беспокоятся из-за того, что Тэнси перестала колдовать, они полны подозрений и боятся, что ей удалось найти нечто более могущественное и что она намерена пустить находку в дело.
А Тэнси — беззащитная и беспомощная — не догадывается, быть может, о том, что их отношение к ней изменилось, ибо, порвав с чародейством, она утратила свое чутье на сверхъестественное, свою «женскую интуицию».
Не додумать ли до конца? Возможно, все женщины одинаковы, все они — хранительницы древних обрядов и обычаев человечества, включая и колдовство. Они сражаются в битве своих мужей, но исподтишка, заклинаниями, и не признаются в этом; а когда их ловят с поличным, объясняют свое поведение женской восприимчивостью к суевериям.
Значит, добрая половина человечества до сих пор занимается колдовством?
Почему бы нет?
— Ваш ход, Норман, — промолвила миссис Соутелл.
— Вы как будто чем-то озабочены, — заметила миссис Ганнисон.
— Как вы там справляетесь, Норм? — крикнул ее муж. — Они вас еще не обмишулили?
Обмишулили? Норман рывком вернулся к действительности. Надо признать, они едва не заманили его в ловушку. А все потому, что человеческое воображение — весьма ненадежный инструмент, вроде резиновой линейки. Посмотрим, посмотрим. Если он зайдет с короля, а у миссис Ганнисон окажется дама, то, быть может, им удастся выкрутиться.
Миссис Карр побила короля тузом, и на ее губах заиграла, как показалось Норману, лукавая усмешка.
Когда партия кончилась, Тэнси отправилась на кухню за закусками. Норман последовал за ней.
— Ты заметил, как она на тебя поглядывает? — прошептала Тэнси весело. — Порой мне чудится, что эта стерва влюблена в тебя.
Он фыркнул.
— Ты про Ивлин?
— Разумеется нет! Про миссис Карр. Внутри она — молоденькая девчонка. По взглядам, какими она окидывает студентов, можно догадаться, что ей хочется быть такой и снаружи.
Норман припомнил, что утром сам подумал о том же.
— Она и на меня иногда смотрит так, — продолжала Тэнси, — но польщенной я себя не чувствую; скорее, мне становится страшно.
Норман кивнул.
— Она напоминает мне Злую… — он запнулся.
— …Колдунью в «Белоснежке»? Верно, милый. Ступай лучше к гостям, не то они прибегут сюда, чтобы сообщить, что профессору Хемпнелла на кухне не место.
В гостиной завязался обычный разговор о трудностях преподавательской жизни и ее радостях.
— Я виделся сегодня с Поллардом, — заявил Ганнисон, нацеливаясь на кусок шоколадного торта. — Он завтра утром будет совещаться с опекунами, в том числе и по поводу кафедры социологии.
Харви Соутелл подавился пирожным и чуть не опрокинул чашку с какао.
Норман уловил злобный взгляд, который метнула на него миссис Соутелл; впрочем, она быстро овладела собой.
— Как интересно, — пробормотала она.
Норман улыбнулся. Такую ненависть он понимал. И приписывать ее колдовству не было ни малейшей необходимости.
Пойдя на кухню, чтобы принести миссис Карр стакан воды, он столкнулся с миссис Ганнисон, которая выходила из спальни. Она засовывала в свою объемистую сумку какую-то книжку в кожаном переплете. Почему-то Норман подумал о дневнике Тэнси. Наверно, миссис Ганнисон захватила с собой адресную книгу; при чем здесь дневник?
Между ног миссис Ганнисон с шипением проскользнул Тотем.
— Ненавижу кошек, — процедила супруга декана и удалилась в гостиную.
Профессор Карр предложил сыграть последний роббер так: мужчины за одним столом, женщины за другим.
— В вас говорит варвар, — поддела его Тэнси. — По-вашему, мы совсем не умеем играть в бридж.
— Наоборот, дорогая, я считаю, что вы играете великолепно, — возразил Карр. — Но буду откровенен: порой я предпочитаю играть с мужчинами. Мне легче читать на их лицах, тогда как женщины сбивают меня с толку.
— Так и должно быть, милый, — со смехом проговорила миссис Карр.
Карты неожиданно начали ложиться в поистине невозможных сочетаниях мастей, и игра приняла азартный характер. Однако Норман не в силах был сосредоточиться, а потому Соутелл, бывший его партнером, допускал промах за промахом.
Норман прислушивался к беседе женщин за соседним столиком. Его неугомонное воображение настырно выискивало скрытый смысл в самых невинных замечаниях.
— Обычно вам везет, Тэнси, а сегодня у вас словно что-то разладилось, — произнесла миссис Карр. Что она имела в виду?
— Не везет в картах… ну, вы знаете.
Как миссис Соутелл собиралась закончить фразу? Повезет в любви? Повезет в ворожбе? Полнейший бред!
— Тэнси, вы дважды подряд пропустили взятку. Будьте внимательнее, не то мы догоним вас.
Какое значение может иметь слово «взятка» в лексиконе миссис Ганнисон? На что она намекает? На отказ от колдовства?
— Милочка, — пробормотала миссис Карр, — мне бы очень хотелось знать, какие у вас козыри и что вы замышляете.
Резиновая линейка, черт ее побери! Вот в чем беда воображения. Если мерить резиновой линейкой, слон будет не больше мыши, ломаная и кривая будут одинаково прямыми. Норман попытался обратиться мыслями к шлему, который разыгрывался на мужском столе.
— Наши дамы рассуждают о бридже как знатоки, — проговорил вполголоса Ганнисон.
Наконец все поднялись. Ганнисон с Карром, оживленно обсуждая подробности роббера, вышли в холл последними.
Норман вспомнил, о чем хотел спросить миссис Ганнисон.
— Гарольд говорил мне, что вы много снимали того каменного дракона, или кто он там, на крыше Эстри. Знаете, он располагается прямо напротив окна моего кабинета.
