Аластер Рейнольдс - Шесть измерений пространства
— Хорошо, рискнем заглянуть в Гансу, — произнес Квилиан.
Насколько понимаю, существовала небольшая, но вовсе не невероятная возможность того, что, пройдя через слабину, мы возвратились в собственную версию тракта — но это легко было бы узнать, поскольку, покинув Инфраструктуру, я бы сразу же увидела рекламу пони Соркан-Шира. Однако Муханнад заверил нас, что такое бывает очень и очень редко. Чтобы вернуться домой после первого прыжка, мы должны были раз за разом пытать счастья, пока на вселенских игральных костях не выпадет наше особое число.
И все же, когда мы выскочили в систему Гансу, мне вначале подумалось, что Муханнад ошибался. Каким-то чудом нам удалось перехитрить весь мир и остаться в родном пространстве. Когда распахнулся люк, пропуская нас внутрь полой луны, я увидела ровно то же самое стремительно растущее благоденствие: город, полностью покрывший собой центральное ядро; сияющие рекламные плакаты на девяносто девяти золотых иглах; космос, наполненный сверкающими подобно бриллиантам кораблями и кричащей раскраски челноками, похожими на рои мотыльков; здесь шла бойкая торговля между десятками тысяч миров.
Только приглядевшись внимательнее, я поняла, что заблуждалась.
Передо мной предстала вовсе не частица Монгольской Экспансии. Корабли были не такими; не такими были и челноки: они выглядели более неуклюжими и примитивными, чем даже самые древние наши суда. Застройка города под нами производила впечатление хаотичного нагромождения уродливых прямоугольников зданий. Надписи на шпилях были выполнены угловатыми письменами домонгольской цивилизации — латинян. Были это рекламные плакаты, новостные сводки, или политические лозунги — не знаю.
Мы снизили скорость и относительно неподвижно замерли над полностью застроенным ядром. «Мандат Небес» как раз прошел сквозь портал, и люк все еще оставался открыт. Полагаю, какая-то автоматика не позволяла ему закрываться, когда так близко находился корабль.
Квилиан являл собой образец спокойствия, хотя и по своим стандартам, конечно. Он дал Муханнаду несколько минут на оценку сведений, поступающих с сенсоров «Реки Волги».
— Ну, так что, пилот? — спросил он, когда время истекло. — Узнаешь эти места?
— Да, — откликнулся Муханнад. — Узнаю. И мы должны немедленно убираться отсюда.
— С чего такая спешка? Я вижу их звездолеты. По мне, так они выглядят куда как более жалкими и хрупкими, чем наши корабли могли показаться тебе.
— Так и есть. Вот только не существует понятия «безобидная межзвездная цивилизация». Их племя осваивает космос лишь несколько веков, а Инфраструктуру они обнаружили всего-то сто пятьдесят лет назад, но оружия у них все равно хватает. Хуже того, перед нами цивилизация-агрессор.
— Кто они? — прошептала я.
— Я упоминал эту культуру еще на Квингшуй: те самые люди, у которых сейчас идет двадцать третий век. Полагаю, вы называете их христианами.
— Несториане? — спросил Квилиан, прищуривая глаза.
— Другое ответвление того же культа, хотя и мало разницы между половинками одного волоса. В большинстве своем они на самом деле уже утратили религиозность. Более того, среди них есть и некоторое число мусульман, но те мало чем напоминают людей Блистательного Халифата.
— Быть может, удастся наладить с ними отношения? — пробормотал Квилиан.
— Сомневаюсь. Они найдут вашу культуру отталкивающей и возненавидят за то, как вы поступили с ними в вашей собственной истории.
С тем же успехом Муханнад мог промолчать. Когда речь заходила о торговле, Квилиан не слышал никого, кроме себя.
— Подведи нас к ядру, — сказал главнокомандующий. — Не зря же мы понавешали на «Волгу» столько брони.
Поскольку Муханнад медлил подчиниться приказу, его постигло «дисциплинарное взыскание» в виде электрического сигнала, пропущенного по проводам, ведущим непосредственно к нервной системе. Пилот задергался в своих путах, а после — очевидно решив, что смерть от рук христиан ничуть не хуже монгольских пыток, — отвел судно от портала.
— Прости, — прошептала я. — Ты хотел как лучше, я понимаю.
— Ты тоже прости, — ответил он, когда Квилиан не мог нас слышать. — Прости, что я столь слаб и подчиняюсь ему даже когда понимаю, как он ошибается.
— За это тебя нельзя винить, — ответила я.
Мы прошли порядка пятисот ли, не привлекая к своим кораблям какого бы то ни было видимого внимания. «Мандат Небес» и «Река Волга» шли сквозь полую сферу луны так, словно направлялись по своим обычным делам. Я даже увидела несколько звездолетов, спокойно пролетающих вдалеке, входящих в Инфраструктуру и покидающих ее. Но внезапно все переменилось. Казалось, будто огромный косяк рыбы неожиданно в самой своей середине заметил двух проворных, голодных хищников. Повсюду вокруг нас корабли разнообразных форм и расцветок разом сменили направление полета и бросились врассыпную. Одни исчезали в порталах, другие спешили затеряться в лесу золотых игл, третьи искали защиты у поверхности ядра.
Меня охватило напряжение. На наше вторжение явно готовились дать какой-то ответ.
Долго ждать не пришлось. Среди гражданских кораблей, старавшихся убраться как можно дальше, появились три судна, идущих курсом на сближение с нами. Мы видели их при сильном увеличении на одном из обзорных экранов, установленных на мостике «Реки Волги». Каждое судно формой напоминало стрелу, и было раскрашено черными и белыми полосами, дополненными странными письменами христиан. Крылья, кажущиеся острыми точно лезвие бритвы, были усеяны выступами сенсоров, топливозаправочных модулей и вооружения.
— Мы получаем сигнал, — произнес Муханнад со своей кушетки. — Полагаю, я смогу расшифровать его. Хотите увидеть?
— Показывай, — приказал Квилиан.
На экране возникло изображение женщины, облаченной в тяжелую черную униформу, поблескивающую точно вощеная кожа. Она сидела, откинувшись на спинку огромного мягкого кресла. Я нисколько не сомневалась, что перед нами предстала пилот одного из кораблей, отправленных на перехват. Большую часть ее лица закрывал круглый черный шлем с опущенным на глаза, багрово мерцающим щитком. На лобовой части шлема был нарисован любопытный герб — крошечное изображение Земли, расчерченной линиями долготы и широты, в обрамлении двух лавровых листов. Женщина что-то говорила в микрофон, и ее голос лился из наших динамиков. В этот миг я пожалела, что в академии не придавала должного значения мертвым языкам. Впрочем, учитывая мой провал с арабским, я все равно вряд ли смогла бы понять ее латынь.
