Владимир Михановский - Перекресток дальних дорог (сборник)
— Садитесь, — ласково сказал Хозяин.
Револьс робко присел на краешек кресла, того самого, в котором несколько дней назад сидел шеф байамской полиции, а затем начальник тайной полиции и даже сам президент.
— Расскажите все по порядку, — сказал Триллинг.
Револьс молчал.
— Нас никто не слышит, — сказал Триллинг, — а меня вы можете не бояться: я ваш друг.
Револьс повторил все то, что он сказал на допросе; протокол его лежал перед Джоном.
«Однако же сильно свихнулся парень. А беззащитен, как овца», — на мгновение почувствовав что-то вроде жалости, подумал Триллинг.
Бледный как мел, Катиль рассказывал о биотоках, порожденных необычайно яркими видениями, и об электромагнитных полях, распространяющихся со скоростью света.
— Но вы ведь сказали на допросе, что это бог покарал Гуго Парчеллинга? — задал вопрос Триллинг.
— Да, а меня он выбрал своим орудием, — с непоколебимой уверенностью ответил Револьс.
— Все это вы должны повторить перед присяжными, — строго сказал Триллинг. — Бог требует, чтобы мы всегда говорили правду, и только правду, — добавил он, молитвенно сложив руки и устремляя взгляд в потолок.
— Я знаю, — прошептал Катиль.
— А теперь можете идти. С вами будут теперь обращаться хорошо. Можете требовать все, что вам понадобится.
— Благодарю вас.
— Отведите, — сказал Триллинг, строго глядя на вошедшего конвойного.
Едва захлопнулась дверь, он повернул верньер срочного вызова. Перед Триллингом на вспыхнувшем экране показалось лицо начальника тайной полиции.
— Следствие закончено, — сказал Триллинг. — Дело можете закруглять. Во всяком случае, для меня все ясно, — многозначительно подчеркнул Большой Хозяин. — Организатором покушения на Парчеллинга является Катиль Револьс. Это опасный преступник. Он разработал какой-то дьявольский усилитель биотоков мозга.
— Револьс сознался в этом?
— Пока нет, но уверен, что сознается. Во всяком случае, с судом и приговором не надо медлить. Вы поняли меня?
— Понял, шеф.
Триллинг повернул ручку. Экран медленно погас. Эта картина гаснущего экрана всегда вызывала в памяти Триллинга кинокадры, переданные по телевидению на Землю космической экспедицией Южного Креста. Там показывалось пульсирующее солнце: оно медленно наливалось светом, затем ослепительно вспыхивало изумрудным огнем, после чего угасало — лишь для того, чтобы через несколько минут снова начать все сызнова… «Улететь бы куда-нибудь за Плутон, — мечтательно подумал Триллинг, — подальше от нечистых замыслов и человеческих страстей». Наедине, без свидетелей, Триллинг иногда разрешал себе немного посентиментальничать.
Ему припомнился утренний разговор с Парчеллингом. Гуго выглядел вполне здоровым, но признался по секрету, что временами чувствует приступы непонятной слабости. А кроме того, испытывает постоянный страх перед грозным облаком, поразившим его. Из-за этого страха он боится выйти из дома. Между тем ему настоятельно необходимо быть на бирже: там сейчас решается судьба компании. «Уж ты там последи, пожалуйства, Джон, чтобы все было в порядке», — попросил его Парчеллинг на прощанье. Триллинг заверил его, что побеспокоится обо всем. «Уж я побеспокоюсь, голубчик», — подумал он теперь, скупо улыбнувшись.
Дом Гуго Парчеллинга сиял, сверху донизу облитый неоновым пламенем иллюминации. Разноцветные стрелы мигали, перекрещивались, гасли и вспыхивали вновь. Парчеллинг давал грандиозный бал в честь своего выздоровления. Колоссальный многоэтажный гараж, построенный в форме винтовой лестницы, был битком набит «бьюиками», «мерседесами» и «ролс-ройсами», а машины все прибывали. Полисмены, улыбаясь, встречали приезжающих и отводили их на боковые улицы, где можно было еще поставить машину.
Неслышно подкатил ярко-алый двухэтажный лимузин. Полисмен подскочил, отворил дверцу, и на асфальт ступил сияющий Джон Триллинг. В левой руке он держал внушительный пакет, перевязанный лентой, в правой — букет оранжерейных мимоз.
Щедро одарив чаевыми швейцара, Триллинг поднялся по парадной лестнице, устланной восточным ковром. Наверху его встретил радостный хозяин.
— Рад видеть тебя в добром здравии, Гуго, — сказал Триллинг. — Вот, это тебе. — Он торжественно протянул Парчеллингу пакет и мимозы.
Поставив цветы в вазу, Парчеллинг развернул сверток. Это был макет средневекового замка, сплошь усыпанный драгоценными камнями.
— Восхитительно, — сказал Парчеллинг, любуясь подарком. Но… не слишком ли дорого?
— Пустяки, — скромно сказал Триллинг. — Кстати, вот твой рентгеновский снимок. Я показывал его…
— Самому доктору?
— Да, и он считает, что все страшное для тебя позади.
Стол был великолепным. Впрочем, Гуго Парчеллинг всегда славился умением изобретать самые удивительные блюда. В этом ему помогал повар, привезенный из Африки. За столом было оживленно; говорились спичи, произносились экспромты.
Огромный зал, напоминающий церковный, освещался многочисленными электрическими люстрами. Но теперь свет был выключен, и в зале царил полумрак. Все четыре стены, представляющие собой телевизионные экраны, изображали узкую прибрежную полосу, усаженную пальмами, и дальше — зеленовато-голубое тропическое море. Прозрачные волны лениво лизали белый песок и обнаженные тела купальщиц. Часть из них загорала, другие резвились в воде, оглашая воздух криками. Временами ласковый морской бриз упругой волной прокатывался по залу, шевеля одежду сидящих за столом.
Казалось, что круглый пиршественный стол стоит посреди маленького островка, со всех сторон омываемого океаном. Иллюзия была настолько полной, что некоторые гости опасливо поджимали ноги, когда не в меру расшалившаяся волна подкатывала слишком близко.
Выпито было немало, и некоторые гости уже встали из-за стола, чтобы немного размяться. Оживленный Парчеллинг переходил от одной группы гостей к другой. Все находили, что в этот вечер он выглядел вполне здоровым. Парчеллинг и слышать не хотел о том, чтобы выйти на улицу: после случая на байамском пляже Гуго стал весьма боязлив. Он запретил даже окна раскрывать в своем доме, так что свежий воздух в комнаты доставлялся только кондиционерами.
— Отчего ты скучен, Джон? — обратился Парчеллинг к другу, забравшемуся в укромный уголок за фонтаном.
— Скучен? Нет, — ответил Триллинг, — просто захотелось на открытый воздух. Отчего бы нам, например, не выйти на балкон?
Знаменитый балкон в особняке Парчеллинга, снабженный висячим садом, был известен всей стране.
— На балкон? — замялся Парчеллинг. — Право, не знаю… Сейчас на улице, пожалуй, слишком свежо.
