Роберт Джордан - Конан триумфатор (Тайна врат Аль-Киира)
Повернувшись вполоборота, она приподняла платье, демонстрируя алебастрово-белое бедро. Конан увидел слабую красноватую полоску и скользнул взглядом к ее лицу. Она прикрыла глаза и беспокойно водила по губам кончиком языка.
- Да, я поговорю с ним, - произнес он серьезным тоном. Она тут же распахнула глаза, и ее лицо озарила улыбка. - Я обращу его внимание на то, что бить нужно сильнее, если хочешь, чтобы наказание действительно произвело на служанку впечатление.
- Конан! - взвизгнула она и поспешно прикрыла свою наготу, разглаживая светлую шерстяную ткань. Глаза ее стали жесткими, как сапфиры. - У тебя была в комнате женщина той... той ночью. Я... Я случайно проходила мимо и слышала.
Он улыбнулся, заметив, что она густо покраснела. Значит, подслушивала!
- И что тебя во всем этом касается? - спросил он. - Ты здесь для того, чтобы мыть посуду, помешивать супы в котлах и слушаться Фабио. А вовсе не для того, чтобы разгуливать по тем комнатам дворца, где тебе совершенно нечего делать.
- Но ты же поцеловал меня! - вскричала она. - И как ты меня поцеловал! Ты не имел права разбудить во мне все эти чувства и просто уйти. Я все-таки женщина, проклятье! Мне уже восемнадцать! Я не позволю бросать меня, как ненужную игрушку!
Во второй раз за эти несколько часов женщина заявляет ему о том, что она - женщина. Но какая разница между ними! Карела отважна, строптива, даже когда ее испепеляют страсти. Юлия, напротив, пуглива, как бы она ни старалась казаться искушенной. Карела отлично разбиралась как в мужчинах, так и в женщинах, имея в том изрядный опыт. Юлия вспыхнула от одного поцелуя. Карела знала, кто она и чего хочет. Юлия...
- Хочешь, пойдем со мной? - предложил он ласково. Он взял ее за подбородок и обратил к себе ее лицо. Посмотрев ему в глаза, она покраснела еще сильнее, но вырваться не пыталась. - Скажи "да" - и я сейчас же уведу тебя отсюда.
- Остальные... - шепнула она. - Они же обо всем догадаются.
- Забудь о них. Ты будешь такой, какой захочешь сама.
- Я не могу, Конан. - Она всхлипнула, когда он выпустил ее, и прислонилась к нему, словно не в силах от него оторваться. - Я бы хотела сказать "да", но я боюсь. А ты разве не можешь... Я хочу сказать, разве ты не можешь... просто переспать со мной? Я знаю, так делают. Зачем ты хочешь взвалить всю тяжесть решения на меня? Я совсем не хочу этого.
Их разделяли всего четыре года, но в этот миг ему казалось, что они превратились в четыре столетия.
- Потому что ты не рабыня, Юлия. Ты говорила, что ты женщина. Но если ты женщина, значит, ты в состоянии сказать "да" или "нет". И ты должна знать, действительно ли ты хочешь того, о чем говоришь. А до тех пор... Нет, я сплю с женщинами, а не с перепуганными маленькими девочками.
- Проклятье Эрлика на тебя! - горько сказала она. И тут же погладила его по щеке. - Нет, это я несерьезно сказала. Ты так запутал меня. Когда ты меня поцеловал, ты разбудил во мне что-то такое, что мне захотелось стать женщиной. Поцелуй меня снова, чтобы я вспомнила об этом. Поцелуй меня, дай мне мужества, в котором я так нуждаюсь.
Конан протянул руку к ней.
В этот миг по коридорам пронесся дикий крик, в котором смешались ярость и боль. Он резко повернулся и сразу же схватился за рукоять своего меча. Крик раздался снова - из верхних комнат, в этом он был уверен.
- Тимеон! - пробормотал он, вытащил клинок и заорал: - Идемте! Вперед, псы! Это барон, он орет, как роженица! Торопитесь, черт побери!..
Сломя голову носились рабы и слуги, они хрипели, визжали, вопили, размахивая руками. Солдаты отряда наемников бесцеремонно растолкали всех остальных по сторонам и бросились наверх. Нахлобучивались шлемы, сверкали клинки - наемники мчались за киммерийцем по мраморной лестнице, и все больше их присоединялось к Конану.
Двое часовых, которых Конан поставил в коридоре перед спальным покоем Тимеона, растерянно глядели на резную дверь. Конан бросился к ней, и они шарахнулись от него.
Тимеон лежал посреди пестрого иранистанского ковра. Он бился в судорогах, колотил по полу ногами и прижимал к горлу жирные руки. Голова его была запрокинута, и каждый раз, когда ему удавалось глотнуть воздуха, он испускал пронзительный вопль. Тивия, наложница барона, прижалась спиной к стене и пыталась скрыть свою наготу под плащом. Ее широко распахнутые темные глаза, полные отвращения, остановились на беспомощно корчащемся Тимеоне. Рядом с ним лежал опрокинутый кубок, и вино постепенно пропитывало ковер.
- Зандровы преисподнии! - выругался Конан. Его взгляд упал на Махаона, который пробивался через толпу в коридоре. - Врача, Махаон, скорее! Тимеона отравили!
- На кухне торчит Борос, - сказал Махаон. Конан заколебался, и ветеран заметил это. - Дьявольщина, киммериец, полдня пройдет, прежде чем мы найдем дипломированного медика!
Судороги Тимеона ослабевали. Он больше не кричал и только хрипел.
- Ладно, тащи Бороса!
Махаон бросился бежать, и Конан снова повернулся к распростертому на ковре барону. Как же это вышло, что его отравили? Ответ мог означать жизнь или смерть для всего отряда. И он должен найти этот ответ, прежде чем будет отдан приказ королевским палачам. Вальдрик может не иметь ни малейшего представления о том, что творится в его государстве, но смерть аристократа из числа своих придворных он без внимания не оставит.
- Нарус! - рявкнул Конан. Тощий солдат заглянул в спальный покой. Запри дворец. Никто, даже посыльные, не должны покидать его без моего разрешения. Живо!
- Когда Нарус убежал, Махаон приволок в спальню Бороса. Бывший ученик Чародея выглядел, по крайней мере, трезвым, с облегчением установил Конан.
- Он выпил яд, - сказал Конан. Борос удостоил его таким взглядом, точно смотрел на неразумное дитя.
- Это я вижу, - буркнул он.
Ковыряясь в своем кисете, седобородый опустился на колени рядом с Тимеоном. Он вынул белый гладкий камень размером с мужской кулак, и маленький нож. С трудом ему удалось выпрямить руку барона. Он закатал на ней рукав и сделал глубокий надрез, прижимая к ране белый камень. Сквозь камень стали проступать черные жилы.
- Камень Безоара, - пояснил Борос. - Он высасывает яд. Вообще-то, это медицинский инструмент, но я тоже нахожу его весьма полезным. О да.
Он потеребил свою окладистую бороду и склонился над камнем. Камень Безоара становился все чернее и чернее - сначала как сгоревшая лучина, потом как крыло ворона, потом еще чернее. Наконец, он рассыпался. В тот же миг остановилось дыхание Тимеона - и жирный барон больше не шевелился.
- Он умер! - выдохнул Конан. - Я думал, твой камень освободит его от яда?
- Ты погляди на него! - взвыл Борос. - Теперь мой камень рассыпался! Яд, который он выпил, прикончил бы десятерых. Будь у меня целый мешок, набитый камнями Безоара, я и то не смог бы спасти барона!
