Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Туннель в небе
— Принимал, сэр. На меня всегда поначалу так действует. Скоро пройдет.
— Выглядишь, как труп недельной давности.
— Да и ты не свежее, папа.
— Это точно, не свежее — но строго между нами. Можешь последить за экранами или хочешь соснуть?
— Конечно, могу!
— Ну ладно… внимательнее с десятичными знаками.
— Есть, капитан.
— Я пошел на корму. — И Роджер стал отстегивать ремни, говоря в микрофон: — Всем постам отстегнуться. Машинное отделение, блокировать реактор и опечатать пульт.
— Я слышала сводку, капитан, — ответила Хейзел. — Машинное отделение закрыто.
— Не забегай вперед, Хейзел, если не хочешь отправиться назад.
— Я не так выразилась, капитан. Я хотела сказать — мы как раз блокируем машинное отделение по вашему приказу, сэр. Теперь — готово. Машинное отделение закрыто!
— Очень хорошо, главный.
Он мрачно усмехнулся: его пульт показывал, что первый рапорт был правильным — Хейзел закрыла реактор, как только узнала, что они идут верным курсом. Этого он и боялся: изображать шкипера в экипаже, состоящем из заядлых индивидуалистов, — удовольствие среднее. Роджер ухватился за центральную стойку, повернулся лицом к корме и поплыл через люк в жилой отсек.
Оказавшись в кубрике, он повис, держась за поручень. Там все уже отстегнулись. Доктор Стоун хлопотала над ребенком. Роджер не видел, что именно она делает, но было ясно, что Лоуэлла сильно стошнило — Мид, сама с остекленевшими глазами, держась одной рукой, пыталась другой убрать следы рвоты. Мальчик еще не приходил в сознание. При виде этого Роджеру тоже стало нехорошо.
— Ничего себе!
Жена оглянулась на него через плечо.
— Дай мне коробочку для инъекций, — велела она, — В шкафчике позади тебя. Хочу его разбудить. Он все время пытается проглотить свой язык.
— Да, дорогая, — промямлил Роджер. — Что будешь колоть?
— Неокофеин, один кубик. Поживей!
Он нашел коробку, наполнил шприц и подал доктору Стоун. Она сделала укол мальчику в бок.
— Что мне еще делать? — спросил он.
— Ничего.
— Опасности нет?
— Нет, пока он у меня перед глазами. Иди-ка попроси Хейзел прийти сюда.
— Да, дорогая. Иду. — Он поплыл на корму, где его мать парила в воздухе с довольным видом. Поллукс еще не вылезал из кресла. — Как вы тут, ничего?
— Конечно. Почему бы нет? Вот только мой помощник, по-моему, хочет выйти на следующей остановке.
— У меня все нормально, — пробурчал Поллукс. — Хватит цепляться.
— Надо бы помочь Эдит, мать, — сказал Роджер. — Вундер испачкал весь кубрик.
— Вот чертенок! Он же ничего сегодня не ел, я с него глаз не спускала.
— Видно, ты потеряла бдительность на пару минут — улики налицо. Иди-ка помоги Эдит.
— Слушаю и повинуюсь, мой господин.
Она оттолкнулась ногой от перегородки и юркнула в люк. Роджер спросил у сына:
— Ну как?
— Через пару часов буду в норме. Тут уж ничего не поделаешь, придется потерпеть. Все равно что зубы чистить.
— Это факт. Я не прочь взять напрокат небольшую планетку. Сделал запись в инженерный журнал?
— Нет еще.
— Так сделай. Отвлечешься от мыслей о своем нутре.
Роджер снова направился в кубрик. Лоуэлл уже проснулся и плакал. Эдит уложила его на койку и прибинтовала к ней простыней, чтобы создать видимость устойчивости.
— Мама! — хныкал ребенок. — Сделай, чтобы все стояло на месте!
— Тихо, милый. Все хорошо. Мама с тобой.
— Я хочу домой!
Мать, не отвечая, гладила его по голове. Роджер поскорее удалился в носовой отсек.
К ужину весь экипаж, кроме Лоуэлла, уже приспособился к невесомости, преодолев ощущение, словно ступаешь в темную шахту лифта. Однако особенного аппетита ни у кого не было. Доктор Стоун ограничила меню бульоном с крекерами и компотом из сушеных абрикосов. Было и мороженое, но охотников на него не нашлось.
Никто и не ожидал, что недомогание, вызванное переходом от притяжения планеты к невесомости космоса, будет слишком сильным или долго продлится. Их желудки и барабанные перепонки уже проходили через такое испытание раньше. Стоуны облетались, просолились…
Но Лоуэлл был новичком, и весь его организм восставал против непривычных условий, а он был недостаточно большой, чтобы встретить это спокойно и без страха. Он плакал, давился, икал, и ему становилось еще хуже. Хейзел и Мид по очереди старались успокоить его. Мид, покончив с легким ужином, сменила бабушку. Когда та пришла в рубку, где они ели, Роджер спросил:
— Как он там?
Хейзел пожала плечами.
— Уговаривала его сыграть со мной в шахматы, а он в меня плюнул.
— Похоже, ему лучше.
— Незаметно что-то.
— Мам, — сказал Кастор, — а ты не можешь накачать его лекарствами, пока он не очухается?
— Нет, — ответила доктор Стоун, — я уже и так дала ему самую большую дозу, какую допускает его вес.
— Сколько, по-твоему, ему понадобится времени, чтобы оправиться? — спросил ее муж.
— Не могу сказать заранее. Обычно дети привыкают быстрее взрослых, ты сам знаешь, дорогой, — но известно также, что некоторые люди вообще не могут приспособиться. Они просто физически неспособны летать в космос.
У Поллукса отвисла челюсть.
— Ты что же, хочешь сказать, что Вундер прирожденный «земноводный»?
Он произнес это так, будто речь шла об уродстве или о чем-то позорном.
— А ну заткнись, — резко сказал отец.
— Ничего такого я сказать не хотела, — решительно ответила мать. — Лоуэллу сейчас плохо, но он очень скоро может оправиться.
Настало угрюмое молчание. Поллукс снова наполнил свой пакет бульоном, взял горсть крекеров и устроился на своем насесте, зацепившись ногой за стойку. Он поймал взгляд Кастора, и близнецы стали беседовать с помощью гримас и пожиманий плечами. Отец отвел глаза — близнецы частенько разговаривали между собой таким образом, и этот код — если это был код — посторонним был непонятен.
— Эдит, — спросил он жену, — ты правда думаешь, что Лоуэлл может не приспособиться?
— Такая возможность, безусловно, есть.
Она не стала развивать свою мысль — в этом не было нужды. Космическая болезнь, как и морская, сама по себе не убивает, зато это делают голодание и истощение организма.
— Ничего себе, вовремя спохватились, — присвистнул Кастор. — Мы уже вышли на марсианскую орбиту.
— Ты знаешь, что это не так, Кастор, — резко сказала Хейзел.
— Чего?
— Ничего, тупица, — вмешался брат. — Придется поворачивать оглобли.
— A-а.. — Кастор нахмурился. — Я и забыл, что наша траектория состоит из двух отрезков. — Он вздохнул. — Ну что ж. Обратно так обратно.
