Фред Саберхаген - База Берсеркера
Ни Кампан, ни берсеркер не ответили.
Ларс повторил свой вопрос вслух слабым дрожащим голосом: «Тысячи лет? Неужели действительно их колония была такой древней?»
Двое людей, с разумом которых он только что побывал в контакте, Темпл и Грасиас, ощущали именно такой возраст своей цивилизации. Для Ларса их чувство убежденности было вполне естественным. Эти люди на борту «Надежды Эстер» были членами колонии, возраст которой был гораздо большим, чем Ларс мог себе представить.
Когда последние нити ментального контакта были почти разорваны, Ларс почувствовал, как партнер Кампан бережно прикоснулся к его разуму и задержал его внимание. Ларса посетила еще одна мысль: курс колонизаторского корабля, стартовавшего с Земли на Эстер, отклонившись от основных полетных траекторий, мог подвергнуться релятивистскому искривлению, которое ввергло корабль в Галактическое прошлое. Но контакт, который только что состоялся, проходил в настоящем.
«Кампан, что мы можем сделать?»
«Попробуй сохранить в тайне от берсеркера существование прямоугольного оружия. Не думай о нем».
«Как я могу не думать?..»
Но ответа не последовало. Ментальный контакт был прерван. Мгновение спустя Ларсу стало ясно, что нет никакой надежды узнать, что же ему только что предложил Кампан. Ларс снова чувствовал, как бесстрасный зонд аппаратуры берсеркера опять посылает в его мозг разведывательные импульсы. Это был не инструмент, а какой-то узкий пучок энергии, вызывающий в мозгу отвратительное и неописуемое чувство. Внезапно весь эпизод о Темпл и Грасиасе вновь прокрутился перед его мысленным взором, как ускоренный фильм. Ларс был уверен, что компьютер берсеркера, проводящий эксперимент, теперь каким-то образом восстанавливал его. Только на одно мгновение Ларс ощутил контакт своей мысли с этим приемником, сконструированным из металла, электричества и математических формул. И в это мгновение человек всем своим существом почувствовал, что машина хладнокровно приняла весть о поражении, как приняла бы и любое другое известие. Берсеркер обшарил и обобрал его мозг, и… но стоп! Теперь ощущение зондирования пропало, а зонд что-то пропустил. Две вещи — наверняка. Потому что он, Ларс, думал о них, когда зонд вторгся в него. А для берсеркера (Ларс молил бога, чтобы это было так) тщательно прочитать человеческую память было выше его способностей.
Он не мог помешать берсеркеру украсть у него сведения о прямоугольном оружии. Не нарочно ли Кампан заставил его думать о нем, запретив делать это, чтобы скрыть что-то более ценное?
По этой или иной причине берсеркер пропустил две вещи, о сокрытии которых так беспокоился его первый напарник: «куиб-куиб», что бы это ни означало, и также — как называлась эта вещь? Какая-то программа? Ларс понял, как умно и расчетливо действовал Кампан, заставив его забыть об этом, насколько более мощным было их развитие по сравнению с его собственным, даже в такой области, как чисто интеллектуальная деятельность.
У него больше не было связи с Кампаном. Ларс, освобожденный от своих материальных уз, сел на кушетке. Теперь он мог видеть, что его напарник еще дышал, но само тело Кампана оставалось совершенно неподвижным, словно полностью истощенным. Его тоже освободили, и его проводник теперь ждал, когда он поднимется. Машина-проводник Ларса тоже ждала его. По крайней мере, размышял Ларс, теперь имеющий возможность думать самостоятельно, одна из проклятых штуковин была уничтожена теми людьми с «Надежды Эстер». Человечество в их лице сумело выиграть тот поединок. Хотя теперь компьютер, контролирующий базу, стремящийся разгадать секрет прямоугольного эффекта, несомненно, пошлет на Эстер новые боевые комплексы.
Испытывая отвращение к кушетке, к которой был привязан неизвестно сколько времени, Ларс поднялся на ноги. Он чувствовал себя грязным и голодным, испытывал жажду и потребность принять ванну, нуждался в элементарном физическом отдыхе и комфорте.
Маленькая машина, служившая ему проводником и надзирателем, подняла одну из своих тонких конечностей и показала, что он должен двигаться. Но Ларс уже ушел. Ему позволили самостоятельно добраться до их общей комнаты, где уже собрались остальные четыре пленника с Земли. Все они выглядели утомленными и рассказывали друг другу о разнообразных потрясениях во время телепатических сеансов.
Пока Ларс приближался, все четверо смотрели на него с интересом. Наксос заметил: «Мы гадали, что с тобой, потому что сами уже давно вернулись».
«Шел эксперимент. Дайте мне пить».
Он выпил воды и взял кое-что из еды с подноса, где ее обычно оставляли машины. Разговор шел общий. Берсеркер, очевидно, не возражал, чтобы его живые инструменты беседовали о предмете опытов, которым они подвергались.
Люди, в лучшем случае, вспоминали фрагментарную последовательность событий, некоторые вообще ничего не помнили.
Слушая чужие рассказы, Ларс подумал, что его команда была наиболее результативной.
«Как ты?» — наконец кто-то спросил его.
Он не видел причины скрывать происшедшее. Было ясно, что все, касавшееся эпизода Грасиас-Темпл, уже известно берсеркеру. Ларс сказал: «Я думаю, вполне нормально по сравнению с тем, что говорили вы».
Он пересказал им основные моменты истории Грасиаса и Темпл. Товарищи по несчастью смогли разделить эту радость далекой и, возможно, единственной победы человека. Ничто не прервало повествования Ларса. Огромную машину, что контролировала их, не волновали чувства людей по поводу поражения одного из комплексов. Возможно, решил Ларс, машина заключила: пленники будут более полезными, если им позволят слышать, то, что поднимает их настроение.
Когда Ларс закончил свою повесть, Дороти опустилась на пол. Она подробно, но словно нехотя изложила историю, представшую перед ее мысленным взором с помощью партнера Кампана — о поражении людей, когда эскадрилья кораблей была буквально стерта в порошок аппаратами берсеркера, историю, свидетелем которой она была вынуждена стать. Настроение слушавших несколько упало.
И снова ничто не говорило о том, что переживания людей могли как-то взволновать их тюремщика, которому, казалось, было безразлично, о чем они говорят. Теперь у Ларса создалось впечатление, что машина специально предоставляет пленникам возможность общаться, поскольку заинтересована в стабильности интеллектуальных возможностей своих живых устройств.
Он высказал вслух эту мысль.
Николас Опава предположил: «А, может быть… она ждет, что мы расскажем друг другу о том, что она не в состоянии из нас выудить при зондировании. А так она это услышит».
