В. Стюарт - Запрещённая планета
— Итак, — сказал он, — вы можете убедиться, что у нас все в порядке.
Послышался негромкий, с металлическим оттенком голос Квинна.
— Да, кажется, это так, командор.
Может быть, мне показалось, но в нем прозвучала неожиданная нота. Не знаю, намеренно или нет, но Адамс поворачивал объектив видеофона так, чтобы в его поле зрения не попала Алтайра.
— В данный момент ситуация такова, — продолжал командор, — что мне необходима связь с базой…
Официальность формулировки дала мне понять, как осторожен был Адамс. Последовала пауза, и я мог представить себе удивленное выражение на лице Квинна.
— Но, командор, — раздался наконец его недоуменный голос, — вы же знаете, что у нас нет нужной аппаратуры!..
— Знаю, — перебил его Адамс. — И все-таки, не смогли бы вы что-нибудь придумать?
Опять последовала пауза, прежде чем прозвучал ответ:
— Можно попробовать…
Это был традиционный и ни к чему не обязывающий ответ всех изобретателей на обычный вопрос: «Не можете ли вы что-нибудь придумать?» Несмотря на это, Адамс терпеливо ждал. Он знал своего изобретателя. И, действительно, через минуту опять зазвучал голос Квинна:
— Для этого пришлось бы выгрузить сердечник главного двигателя и на какое-то время обречь корабль на неподвижность.
— Как вы сказали? — переспросил Адамс и тут же был засыпан потоком специальных технических терминов. Для меня они звучали, как язык марсиан. Я взглянул на Морбиуса. Он слушал со снисходительной улыбкой специалиста, понимающего куда больше самого говорящего. Поискав глазами Фармана, я обнаружил его в другом конце комнаты, занятым беседой с Алтайрой. Правда, говорил преимущественно Фарман, а девушка с большим вниманием слушала его…
— Правильно, — раздался голос Адамса. — Вы молодчина, Лон! Мы скоро вернемся.
Он щелкнул выключателем и пристегнул цилиндр видеофона к поясу.
— Вы все слышали, доктор? — обратился он к Морбиусу. — Мой инженер обещает попытаться наладить связь.
— Да-да, — сказал Морбиус, — Но подсчитал ли он хотя бы приблизительно, какое время займет эта работа?
Адамс покачал головой:
— Он никогда об этом не думает. Но мне кажется — неделю или немного больше.
Их мирная беседа убеждала меня, что они решили больше не наступать друг другу на горло. С чего это, хотел бы я знать!
Морбиус посмотрел на меня.
— Мне кажется, майор Остроу не совсем в курсе дела, — проговорил он. — Да, майор, мы с командором зашли в довольно странный тупик. Он считает своим долгом… гм! спасти меня. Однако у меня нет ни малейшего желания быть «спасенным» таким образом. И любую попытку увезти меня с этой планеты я буду расценивать как насилие.
Его тон казался нарочито игривым, но нельзя было сомневаться в его полной искренности. Он продолжал смотреть на меня.
— Мне думается, что вы-то должны меня понять, доктор, — продолжал он. — Вы видели мой дом, его окрестности, образ жизни, который я себе здесь создал. Можете ли вы представить себе человека в здравом уме, готового добровольно покинуть все это ради… чего? Что можете вы предложить мне в вашем, как вы его называете, свободном мире? Только здесь я свободен, а вы все — рабы рутины, возведенной в принцип…
Он поднял руку, как бы предупреждая наши возражения.
— Но вы, очевидно, еще не поняли, кому служит эта рутина, кому служите вы сами… А я понял!
«Боже, еще один политический эмигрант!» — подумал я.
— Я действую согласно приказу, — сказал Адамс. — Подождем связи с базой, и тогда будет видно, как поступить.
Морбиус с полуулыбкой надежды все еще смотрел на меня.
Мне не хотелось ввязываться в их спор, но это получилось как-то само собой.
— Если бы дело касалось только вас, доктор Морбиус, — начал я и не закончил фразы.
Улыбка его погасла. Он нахмурился.
— Алтайра! — резко позвал он.
Девушка обернулась и направилась к нему. Фарман шел следом. Не знаю, что Морбиус собирался сказать ей, но, к счастью, Адамс предотвратил это.
— А теперь, доктор, — произнес он, вставая, — нам пора возвращаться.
Он посмотрел на нас с Фарманом, но даже не повернулся к Алтайре. Он все время вел себя так, будто ее не существовало, а та, немного нахмурившись, пристально глядела на него.
— Разумеется, раз это необходимо, командор, — любезно ответил Морбиус. — Я пошлю за Робби.
Больше он не добавил ни слова, не сделал даже движения, но дверь сразу открылась, и вошел робот. Я почувствовал, что чем чаще видишь эту машину, тем больше она кажется похожей на человека. В тот момент, когда он большими шагами приближался к хозяину, какое-то неясное воспоминание, все время преследовавшее меня в связи со словом «робот», внезапно прояснилось.
— «Россумские универсальные роботы», — вспомнил я и не заметил, что произношу это вслух, до тех пор, пока не увидел, что все смотрят на меня.
— Простите, — сказал я, — мне что-то вспомнилось…
Я чувствовал себя дураком, но Морбиус неожиданно заинтересовался.
— Что заставило вас вспомнить это? — спросил он.
— Когда-то я читал старинную книгу. По-моему, это была пьеса, написанная три или четыре века назад автором по имени, кажется, Керолл. В предисловии упоминалось, что слово «робот» придумал он.
— Совершенно верно, майор, — кивнул Морбиус. — Кроме имени автора. Его звали Чапек — Карел Чапек. И пьеса называлась «РУР» — «Универсальные роботы Россума». Чапек придумал это слово. Таково его происхождение. Это слово, обозначающее механизм, выполняющий работу человека, перешло в язык задолго до того, как были сконструированы подобные машины. Слово давно уже употребляется всем человечеством, но кто теперь вспоминает о его изобретателе?
Как ни странно, но я почувствовал, что этот человек мне симпатичен. Захотелось говорить с ним подольше. Возможно, с ним у меня оказалось бы больше общего, чем с кем-либо из этих юношей.
— Да, — задумчиво продолжал Морбиус, — то время называют временем Чапека, или Вторым Средневековьем. Правда, были и другие великие умы…
— И тоже среди писателей, — заметил я. — Вспомните Герберта Уэллса…
— А еще раньше, — подхватил Морбиус, — в совсем уже туманной дали, — Жюля Верна…
Внезапно он замолчал и обернулся, чтобы взглянуть на дочь. Беседуя, мы отошли с ним в сторону, а Алтайра и оба моих товарища остались у окна. Девушка смотрела на Адамса, хотя Фарман стоял к ней ближе. И снова я обратил внимание, что на командора она смотрит иначе, чем на Фармана. В этот момент она говорила:
— Значит, вы не испугались, когда увидели Кхэна? Вы это хотите сказать, командор?
