Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 1
Их деды ушли с Земли намного позже «Урала» и улетели в другую сторону Галактического кольца. Эта экспедиция открыла немало планет, и на трёх из них есть жизнь в виде микробов. Но разумной жизни нет ни на одной.
Вот уже третья дальняя звёздная экспедиция возвращается на Землю. А другие высокие цивилизации так и не найдены. И вообще человек или другие разумные существа не найдены пока нигде, кроме Риты. И потому сейчас, после возвращения «Немана», снова вспоминают, снова говорят о подвиге астронавтов «Урала», которые принесли родной планете самое значительное космическое открытие за всю историю. И снова на экранах телевизоров, на страницах журналов вместе с незнакомыми лицами астронавтов «Немана» видны знакомые лица «уральцев».
И нет среди них лишь Михаила Тушина, главного героя моего детства, человека, который больше всех других рассказал землянам о далёкой Рите. Замороженный, бесчувственный, он летит сейчас где-то в безднах пространства к зелёной, красивой планете, которую открыли его родители.
Всё родное —
В безбрежной
Дали.
К Андромеде
Идут
Корабли.
И в космической
Чёрной
Пыли
Голубой
Не увидишь
Земли.
Я лечу —
Только ночь в глаза.
Я лечу —
И вернуться нельзя.
Улетаю —
И тает след.
И лететь ещё
Сотни лет.
Они, конечно, летали не к Андромеде, авторы этой песни, астронавты «Немана». Это пока фантастика – полёт к Андромеде. На субсветовой скорости туда не скоро доберёшься. А кораблей со сверхсветовой скоростью пока нет. И неизвестно, будут ли. И неизвестно, отыщутся ли на Земле астронавты, которые могли бы выдержать перегрузку при разгоне такого корабля. Человек, возможно, ещё не готов к ней. Человек сейчас сильнее, крепче и выше, чем когда-либо за всю свою историю. Самые высокие и сильные люди начала космической эры легко затерялись бы в сегодняшней толпе. Никто не обратил бы на них внимания, потому что сейчас почти все такие. Но выдержит ли сегодняшний человек разгон до сверхсветовой скорости, ещё неизвестно.
В конце концов, человек должен это выдержать. Иначе зачем природе создавать его? Но вот когда?
Было время, когда человек так же не знал, сумеет ли он перешагнуть звуковой барьер.
В моём родном городе есть громадный сквер. Триста с лишним лет назад на месте сквера было поле. Просторное, очень далёкое от города поле. И на нём был аэродром. Вначале – испытательный.
В середине двадцатого века, когда на западе от Урала шли тяжёлые бои с фашистами, с аэродрома поднимался на первом в мире реактивном самолёте весёлый и смелый человек. А немного позже он первым в мире приблизился к звуковому барьеру и стал первой его жертвой.
Он навсегда остался на этом поле, весёлый и смелый лётчик Григорий Бахчиванджи. Он стоит в мраморе посреди сквера и улыбается, и держит лётный шлем в руках, и неизменный уральский ветер треплет его непокорные каменные волосы.
У подножия памятника – всегда цветы. И имя лётчика давным-давно известно всему миру. В школьных учебниках по истории космонавтики его имя – одно из первых.
Прошло всего несколько лет, и лётчики привыкли к мысли, что звуковой барьер пройден. К концу двадцатого века даже грудных младенцев возили в самолётах со сверхзвуковой скоростью. Человечество перестало замечать бывший барьер.
А теперь учёные спорят о том, можно ли перешагнуть барьер скорости света.
Многие считают – нельзя. Многие считают, что и корабли такие в принципе невозможны.
Однако всё чаще и чаще сообщают о первых опытах по сверхсветовой транспортировке элементарных частиц. Не все опыты, правда, удачны. Но ведь на то они и опыты!
В общем, это нужно человечеству. И, значит, когда-то станет возможно. Что уж там Андромеда?! Даже к центру своей собственной Галактики человек ещё не летал – мала скорость. Немногие звёздные корабли обследуют лишь ближние участки Галактического кольца. Короче, пока ползаем по окраине. А разве для того появилось человечество, чтобы ползать по окраинам своего мира?
Я пройду
Через тысячи
Бед.
Я вернусь
Через тысячу
Лет.
Я не брал
Ожиданья
Обет.
Я вернусь,
А тебя
Уже нет.
Почему-то вспоминается Таня. Наверно, если я когда-нибудь и вернусь с планеты Рита, Тани уже не будет. Даже когда я совсем молодым опущусь на эту далёкую планету, Таня, уже пожилая, начнёт подумывать об Острове старости.
Как-то это не очень: танцуя с Бирутой, я думаю о Тане…
Может, Бирута догадывается, что думаю я не о ней? Уж больно испытующий у неё взгляд!
Я вернусь
Через тысячу
Лет
Так хоть в чём-то
Оставь мне
Свой след!
Кончается плавный «кондо». Мы останавливаемся, и мне не хочется убирать руки с плеч Бируты. Мы так и стоим ещё несколько секунд посреди зала, обнявшись. И лишь когда все пары вокруг расходятся, мы тоже опускаем руки и уходим из центра.
И эти несколько секунд после танца говорят нам обоим больше, чем все прежние слова и взгляды.
Мы уходим с середины зала, сцепившись мизинцами. И я знаю: между нами существует тайна, которой не было пять минут назад. И я хочу, чтобы эта тайна росла, чтобы она стала огромной, чтобы она с ног до головы окутала нас обоих и отделила от остальных.
Снова раздаётся музыка, и снова мы танцуем с Бирутой. Знакомый густой и низкий голос Розиты Гальдос, лучшей певицы нашего «Малахита», звучит сейчас в зале:
…Это поле,
Что сроднило нас.
Это небо,
Что укрыло нас.
Этот ветер,
Что с любимых глаз
Унёс слезу…
Розита молча танцует где-то среди нас, а голос её живёт отдельно, голос её звучит сейчас над всем лагерем.
Впрочем, не только в «Малахите» знают её голос.
Розита очень молодая певица, но два раза уже выступала на фестивалях Северного полушария.
Я невольно отрываю глаза от лица Бируты и отыскиваю взглядом черноволосую красавицу Розиту.
И вдруг вижу её с Женькой. С Женькой Верховым! Они танцуют вместе.
Но они не просто танцуют. Они, кажется… как и мы с Бирутой…
Должно быть, у меня резко меняется лицо, потому что Бирута тихо и обеспокоенно говорит:
– Пойдём в парк! Хоть ненадолго!
– Пойдём! – отвечаю я. – На сколько хочешь!
Мы выходим в темнеющий парк, который дышит весной, шелестит майскими клейкими листьями и что-то обещает шелестом – светлое, радостное, настоящее.
– А на Рите не будет весны… – тихо говорит Бирута. – Как это можно… без весны?
– Мы сделаем себе весну сами!
– Как?
– Будем ездить.
– Не понимаю.
– Будем ездить к экватору. Соскучился по зиме – лети к полюсу. По весне – к экватору.
– Ты шутишь… А там это будет не так просто – лети туда, лети сюда…
