Любомир Николов - Десятый праведник
Поплескав на лицо и шею, Николай завернул кран и, почувствовав себя чуть лучше, высунулся из разбитого окна. Солнце висело над черепичной крышей противоположного дома, а площадь была погружена в послеобеденный сон. Скоро начнет смеркаться. Бесцельно блуждая взглядом по длинным теням на брусчатке, он мрачно подумал, что все планы на сегодня безуспешно рушатся. А он мог бы уже перейти границу, если бы не пьяные возлияния, но теперь трогаться в путь не имеет смысла. Необходимо смириться с мыслью о том, что придется провести еще одну ночь среди призраков чумы…
Тело его среагировало гораздо раньше, чем разум осознал, что может означать тихий звук, который вклинился в воркование голубей. Грудь обожгла горячая волна, он отскочил к бару и неподвижно замер, прислушиваясь одним ухом. Звук усиливался — все еще далекий, но резкий, отчетливый, который не оставлял сомнений: кто-то идет по мостовой в подкованных ботинках, медленным, беззаботным шагом. Кто? Местный крестьянин? Исключено! Патруль? Нет, человек шел один, да патруль тоже боялся ходить Дорогой мертвых. Оставалось одно — такой же, как он, контрабандист — и это было самое худшее, потому что между кланами годами тлела старая кровная вражда. Ему несколько раз приходилось сталкиваться с людьми Баумштеда, тупыми типами, которые могли убить конкурента из-за товара, ради престижа, из желания сделать гадость зарубежному конкуренту или из-за всего, вместе взятого. Ну, что кривить душой, подумал Николай, доставая из кобуры пистолет, и наши при первой же возможности в долгу не останутся. Только вот потерпевшим от этого ни тепло, ни холодно…
Он осторожно зашел за стойку, притянул низкий стул и сел, пряча пистолет. Позиция была выгодной; глаза находились точно на уровне прилавка, полумрак делал его в первый момент невидимым для вошедшего, а в худшем случае стойка убережет его от пули.
Звук шагов усиливался, приближаясь, и вдруг на площадь вышел человек. Невысокого роста — это первое, что бросилось в глаза. Мелкий невзрачный тип, одетый в одежду из потрепанного брезента и в огромной кепке. Пухлый рюкзак за спиной подтверждал догадку Николая. Контрабандист. Тот шел спокойно, но несколько напряженно вытянутая шея говорила о том, что идущий не слишком доверяет тишине заброшенного села. Кобура на поясе была расстегнута, а правая рука, хотя он ей слегка помахивал, была готова в любой момент выхватить оружие.
Хорошо, решил Николай, сейчас посмотрим, повезет тебе или нет. Куда ты пойдешь? Выбирай, дружище, не ошибись, от этого может зависеть твоя жизнь.
Словно услышав предупреждение, незнакомец на мгновение притормозил, потом повернулся спиной к трактиру и пошел по левой стороне площади. Николай расслабился, хотел от облегчения вздохнуть, но вздох застрял в горле, потому что что-то изменилось, моментально и неуловимо. Человек как-то вдруг напрягся. Не свернул, не произвел ни одного лишнего движения, и все же от его фигуры пошла волна неожиданного удивления. Вот сейчас он повернет голову направо. Почему, почему? Николай поднял пистолет, и в тот же момент до него дошло, едва он почувствовал запах аниса. Разбитая бутылка, черт ее побери! И рюкзак, который он бросил на тротуаре, как круглый идиот!
Изумившись собственной скорости, он перелетел через стойку, очутился возле окна с хрустящими под ногами стеклами и даже нашел время облизать губы до того, как противник повернулся в его сторону.
— Halt![11] — произнес он тихо, пытаясь улыбнуться; он по опыту знал, что так угроза звучит наиболее страшно. — Hände hoch!
Да, незнакомец явно был профессионалом. Даже не вздрогнув, он застыл на месте как вкопанный и медленно поднял руки на уровень груди, слегка расставив локти, словно готовился к рукопашному бою. Не переставая целиться, Николай перешагнул через низкий подоконник. Выбираясь на улицу, он краем глаза взглянул на рюкзак на тротуаре и еще раз обругал себя за глупость. Это могло стоить ему жизни, такое случалось с теми, кто занимался их ремеслом, — погибнуть из-за какой-нибудь мелкой оплошности.
— Сними ремень и брось сюда, — приказал он все тем же грозным голосом. — Без фокусов, дружок. Я продырявлю тебя раньше, чем ты обернешься.
Тот подчинился медленно и неторопливо. Пояс с кобурой шлепнулся к его ногам. Николай шагнул вперед, соображая, что же ему делать дальше. Да, влип в историю. Проще всего было застрелить незваного гостя, чтобы раз и навсегда с ним покончить, но он знал, что не способен убить безоружного человека, даже если это человек Баумштеда. Значит, его надо связать и поискать местечко, где его можно будет запереть до утра. Целая куча проблем из-за одной оплошности. «Если бы не это, только б ты меня и видел», — подумал он, злой от беспомощности, сделав еще один шаг к пленнику.
— Так. Теперь снимай рюкзак и брось его рядом с ремнем.
— Не могу, — ответил хлюпик хрипловатым мальчишеским голосом. Говорил он по-немецки медленно, с сильным акцентом. — Там бьющиеся вещи.
Странно, но как приятно было слышать живую человеческую речь после двухдневного молчания. Несмотря на вражду и наличие оружия, обмен парой слов превращал их обоих в часть человеческого рода и перекидывал между ними шаткий мостик взаимопонимания. «Только этого тебе не хватало — нюни распустить, — подумал он. — А помнишь, что сделали с Валешинским? А с Диком Гароу, а с Китайцем? Такая вот мелюзга опасней всего, им хочется поскорей утвердиться на иерархической лестнице, прослыть крепкими орешками. Так что охлади свой пыл…»
— Ладно, — сказал Николай. — Тогда поставь его слева. Слева, я сказал, а не справа. И никаких резких движений, сам понимаешь.
Парнишка понял. Осторожно снял с плеч лямки рюкзака, поставил на брусчатку возле ног, потом выпрямился, застыв все в той же напряженной позе.
— Три шага вперед.
Теперь шаги юноши были совсем другие, по-кошачьи легкие и бесшумные. Он послушно шагнул вперед и опять застыл все в той же позе ожидания. Ждал чего-то — пули в спину или удобного момента для действия. Видимо, пауза показалась ему слишком долгой, потому что он кашлянул и с нарочитым вызовом бросил:
— Ну, обезоружил. А дальше что?
Николай улыбнулся. Хитрость была шита белыми нитками — пусть он подумает, что овладел положением. До сих пор юноша не делал попыток оглянуться, пытаясь успокоить его беспрекословным подчинением. Старый, испытанный трюк. Усыпить бдительность противника и молниеносно напасть, как только тот расслабится. «Не заставляй меня стрелять, дружок, — подумал он. — Будешь слушаться, и все будет в порядке. Ты уже, должно быть, понял, что мне не хочется тебя убивать, иначе зачем терять с тобой время понапрасну? Если ты, конечно, не думаешь… Нет! Вашу мать, недоноски вонючие, не все такие садисты, как вы! То, что вы сделали с Китайцем…»
