Юрий Никитин - Тайные волхвы
Радар с подозрением покосился на Николая:
- Это не ты?.. Тогда это другой дракон. Доподлинный.
- Дракон? - не поверил своим ушам Николай.
- Что удивляешься?.. Может, не дракон, кто-то перекинулся драконом, а назад не смог. Или не захотел.
- Н-но... какой дракон? Змей Горыныч?
- Не-а. Горынычи дикие, а этот натаскан для больших драк, потому и кличут его драконом. Я этого сам, помню, отлавливал по молодости... Я ведь из простых, при твоем деде Скифе в ловчих хаживал!
- Пойдем посмотреть дракона, - сказал воспрянувший Николай.
- Пойдем, - согласился Радар все тем же безнадежным тоном.
Он привел Николая на заднюю часть двора. Еще издали Николай услышал зловоние. Возле забора был небольшой котлован, стены выложены валунами. Николай опасливо подошел к краю, заглянул вниз.
Дракон лежал на дне. Мордой и размерами отдаленно напоминал носорога, только сзади туловище утончалось клином и переходило в короткий мощный хвост. Голова и вся спина покрыты толстыми костяными пластинами, довольно потертыми. Лапы тоже в панцире, как у ящерицы, зато брюхо серо-розовое, с редкой как коровы шерстью.
- Теперь, - сказал рядом Радар, - драконов заводят больше для того, чтобы стравливать друг с другом. Простой люд тешится петушиными боями, кто побогаче - бычьими, а князья - драконьими...
- Крыльев нет? - спросил Николай.
Радар хмыкнул:
- Крылатых отродясь не видали. С теми еще могли бы надеяться, а зачем этого держим - ума не приложу. В старину, говорят, от драконов целые войска разбегались! Либо брешут, либо ходили с палками.
- Да, - сказал Николай разочарованно, - если не струсить, то копьями остановить запросто. А крепкий мужичок подкрадется с топором и...
- То-то и оно. Одна видимость, что у нас дракон. Жрет много, проходимость невелика, ночного боя не признает... Зимой вовсе спит. К тому животное глупое, своих от чужих не отличает.
Он со злостью швырнул булыжник в дракона. Попал в голову, глухо бамкнуло, будто ударили в толстый глиняный горшок. Дракон приоткрыл глаз, укоризненно вздохнул и опять заснул, на всякий случай накрыв голову лапой.
- Да, - признался Николай вынужденно. - В современных условиях неэффективно. Пора полностью снять с вооружения.
Разношерстное воинство, наспех набранное Аварисом из землепашцев, сгрудилось за воротами. Пародия на скифов-кочевников! Кони привыкли ходить в плуге и теперь с недоумением поглядывали на хозяев, которые зачем-то повзбирались им на спину. Халупники сидели на своих одрах как мешки с тряпками. Вместо копий и мечей - вилы, тяпки, даже лопаты и молотильные цепы.
- Цепы - это хорошо, - сказал Николай тяжело. - Это же удлиненные нунчаки...
- Осталась последняя надежда, - обронил Радар глухо. - Сокил!
Князь Сокил с это время с сильным отрядом был уже неподалеку от пограничного городка данайцев. Еще Скиф или Агафирс разрешили им поселиться на своей земле, чтобы получать при обмене узорчатую ткань и безделушки из золота, столь ценимые при обрядах. Теперь это был добротный городок, из предосторожности обнесенный высоченной стеной, поверх которой всегда стояли наготове баллисты и бочки с песком.
Солнце село, сумерки быстро сгущались. Как Сокил не противился, но младший брат Опанас настоял на ночевке. Город близко, разумнее подойти к нему утром, а то страхополохи шарахнут сдуру из катапульт, метнут огонь, от которого даже земля горит...
Отряд быстро расположился на ночлег. Коней пустили в середину, далеко за лагерь вынесли усиленные караулы.
Сокил долго умащивался у костра. Прежде чем лечь, выбрал с земли щепочки, палочки, даже крупные стебельки. В плащ укутался так, что и муравей к нему не заберется, к огню лег поближе, чтобы не озябнуть, когда выпадет роса...
Опанас выудил из седельной сумки крохотную греческую амфору, которую перед самым отъездом тайком сунула ему великая ведунья пресвятой и непорочной Даны.
Сокил вытаращил глаза:
- Опанас... Ты ж такой яростный гонитель всего южного!
- В виде исключения, - пробормотал Опанас. - Холодно что-то... Или захворал? Хочешь глоток?
- Коли не шуткуешь, - ответил Сокил. Он высвободил руку из кокона, торопливо взял амфору. Рот его расплылся в блаженной улыбке, едва ноздри уловили запах.
Опанас наблюдал, как старший брат сделал большой глоток... Глаза Сокила полезли на лоб, он замахал на Опанаса обеими руками, стал отчаянно шарить пальцами по воздуху. Опанас сунул ему крылышко рябчика, но Сокил возмущенно швырнул в него этим крылышком.
- Что с тобой? - спросил Опанас, сдерживая радостное возбуждение.
Сокил с трудом перевел дух, сказал уважительно:
- Напиток богов?.. Такое чувство, будто душа от тела отделяется.
- Да это... гм... из дальнего похода, - ответил Опанас разочарованно. - Если хочешь, пей... а я передумал. Лучше уж наш исконный кумыс, национальный напиток русича.
Опанас сидел спиной к костру. Он привычно наблюдал темноту и прислушивался. Человек, который подобно Сокилу, смотрит в огонь, подобен слепцу. Если нужно быстро выстрелить, то и сам не сумеет, и от чужой стрелы не увернется... Дозор - защита слабая. Будучи парубком, он научился пробираться мимо часовых и ловко метать ножи в противника, умел из темноты бить стрелами на выбор в освещенных пламенем разодетых как фазаны данайских стратегов!
- Да спи уже, - не выдержал он. - Мостишься, как собака на ночь.
- Я не воин, я князь, - отшутился Сокил беспечно, не подозревая как глубоко уязвили эти слова Опанаса.
Опанас хмуро косился на брата, тяжелые желваки перекатывались под кожей. Могучий, жесткий и свирепый в бою, привык стойко переносить тяготы военных походов, любим воинами, знает как управлять страной, но верховная княжеская власть по злой судьбе досталась этому неженке! Всего на час раньше проклятая данайка, вторая жена Ариана, произвела на свет ребенка, а его мать, урожденная княгиня Урюпинская, чуть запоздала... Теперь это разряженное ничтожество по праву старшинства унаследовало после смерти отца великокняжескую власть!
- Князь должен подавать пример, - сказал Опанас сурово. - А ты вон седло под голову кладешь, неженка!
- Никто не видит, брат, - отозвался Сокил беспечно. - Давай спать, брат. Утром войдем в город.
Он свернулся клубочком, подтянул ноги к подбородку и стал посапывать, призывая сон. Опанас нахмурился. Доходили смутные слухи, что мать Сокила тайком научила греческому языку и ихней же грамоте, с той поры Сокил тянется к данайцам, часто посещает их городок. Отряд оставляет у городских ворот, ворота накрепко запирает, и никто не знает, как он проводит время. Поговаривают, что сразу же переодевается в эллинскую одежду, приносит жертвы чужим богам... Так ли? На Сокила похоже. Его мать даже зовет Скиллом на элинский манер. Однажды и его посмела назвать Октомасом, так он ее так турнул...
