Александр Бушков - Континент
На площади они едва не нарвались. У памятника какому-то герою, с важным видом восседавшему на толстой добродушной лошадке, изображавшей, надо думать, боевого коня, "роллс" вдруг совершенно самостоятельно затормозил. Гай едва не расквасил нос о руль и собирался было матернуть как следует строптивый механизм, но тут что-то засвистело, и "роллс" торопливо закутался силовым полем.
На площадь спикировал Красный Вертолет, изящный, обтекаемый, он повис метрах в десяти на макушкой бронзового героя, из распахнутой дверцы высунулся толстый черный ствол пулемета, и площадь залил гремящий злобный треск.
Люди разбегались в разные стороны, падали, ползли, по тротуару катился детский мячик. Поодаль столкнулись и вспыхнули две простроченные навылет машины. Пули с визгом рикошетили от защитного поля "роллса", попадали в витрины, и огромные стекла осыпались звенящими водопадами.
Наконец треск смолк. Распластанные в нелепых позах трупы усеяли площадь, кое-кто еще пытался уползти, опираясь на руки, тогда сверху щелкал сухой одиночный выстрел, и ползущий падал лицом вниз. Бронзовый герой, задрав голову, что-то сердито орал и махал кулаком, но никто его не слушал. Догорали столкнувшиеся легковушки.
Красный Вертолет прошел низко, на высоте человеческого роста, и Гай успел увидеть азартную морду сидевшего за пулеметом леопарда. На мостовую полетел длинный бумажный плакат, и вертолет, вертикально взмыв вверх, растаял в голубом летнем небе.
Гай вылез из машины, перешагивая через трупы, добрался до плаката и поднял его. Большими кривыми буквами там было написано: "Что, суки, не нравится? А нам, по-вашему, это нравилось? Вот когда на вас заведут свою Красную книгу, тогда и протестовать будете, гады, а пока терпите!"
Он вернулся в машину и показал плакат Алене.
- Бр-р... - пожала Алена плечами. - А все же они правы...
- В том-то и беда, - сказал Гай. - Куда ни кинь, все правы, виноватого отыскать просто невозможно, и даже если отыщешь, ничего это не изменит...
Они поехали дальше. Гай свернул за угол... и едва успел затормозить, "роллс" коснулся воды передними колесами.
Такого он не видел даже здесь. Круглая площадь была залита водой, окружавшие ее дома тоже стояли в воде по вторые этажи, и с первого взгляда чувствовалось, что здесь очень глубоко. Посреди площади как ни в чем не бывало бил в десять струй каким-то здешним ирреальным чудом уцелевший фонтан, и это выглядело полным идиотизмом. По превратившейся в озеро площади бодро плавал огромный, метров двадцати, зеленый спрут.
- Будем искать объезд? - спросила Алена.
- Да... - сказал Гай.
Весь юмор заключался в том, что нельзя было с уверенностью сказать заранее, кто такой этот спрут. Он мог оказаться кем угодно.
Гай вышел из машины. Заметив его, спрут оживился и быстро поплыл к нему.
- Гай, осторожнее! - крикнула Алена.
Щупальце, взвившись с быстротой лассо, обхватило ее и выдернуло из машины, второе опутало Гая, тянуло в воду. Счастье еще, что остальные почему-то не вступили в дело.
- Меня зовут Лизхен! - рычал спрут, щелкая клювом. - Я гимназистка, мне семнадцать лет, и у меня нет друзей! Ты будешь моим любовником, а девчонку мы утопим, я страшно ревнива!
Нечеловеческим усилием Гай высвободил руку с пистолетом и открыл огонь, но вот и обойма кончилась, а спруту все было нипочем, как слону дробина.
Спас их "роллс" - он отважно бросился в драку, с маху откусил схватившее Алену щупальце, потом разделался с тем, что держало Гая, прицелился как следует и угодил спруту меж глаз запасным колесом. Дожидаться, пока оглушенный спрут очнется, они не стали, вскочили в машину и помчались прочь.
- Ну, спасибо, дружище... - сказал Гай, потирая плечо.
- А, чего там... - беззаботно отозвался "роллс". - Вот, слушайте: лежат в луже два вдрызг пьяных упыря, а мимо шагает певичка из ночного кабаре, тоже под газом...
11. ТРИ КВАРКА
Граница Круга открылась неожиданно - "роллс-ройс" обогнул холм, и они увидели, что в обе стороны, насколько хватает взгляда, тянется выложенная красным кирпичом полоса, а над ней стоит странный волокнистый туман.
- Только давайте пешком, ребята, ладно? - сказал "роллс". - Делов-то два километра. А мне там делать нечего.
Гай остановился у кромки кирпичного пояса и неотрывно смотрел в туман. Его била нервная дрожь, хотелось кричать. Казалось, что не пятнадцать дней, а миллион лет прошло с той поры, как вертолет, опускавшийся на зеленое поле, вдруг схватили и перемололи невидимые исполинские челюсти. Теперь-то, набравшись ума. Гай знал, что приглянувшаяся пилоту лужайка была делянкой, где колдуны разводили таинственный голубой цветок Глаз Василиска, и только напрочь сумасшедший может зайти на делянку, когда Глаз Василиска дает всходы...
Подошла Алена, молча взяла его за руку. Гай обнял ее за плечи - она тоже дрожала от волнения, и Гай, глядя на волокнистые пряди сизого, как голубиное горло, тумана, задал себе горький вопрос: а не лучше ли было остаться? Он знал, что не передумает и пути назад нет, но все-таки задал себе этот вопрос, заранее зная, что не сможет на него ответить.
Два километра. Самое большее - пятнадцать минут ходу, по кирпичам идти легко. Ирреальный Мир лежал позади, как забытая выросшим и возмужавшим человеком смешная детская игрушка, когда-то казавшаяся бесценным сокровищем.
- Ну что, идем? - спросил Гай.
- Подожди, постоим еще немного... - попросила Алена.
Ее глаза были сейчас серыми.
Гай обнял ее и стал целовать, пытаясь передать ей свою смешанную с печалью радость.
- Печаль моя светла... - сказал он тихо.
Потом оглянулся в последний раз, но не увидел ничего, что мог бы запечатлеть в сердце как Незабываемое. Дорога, петлявшая среди невысоких холмов, сами эти холмы, голубое небо, облака и солнце. Города остались там, за холмами. Ему осталось лишь глубоко вдохнуть теплый вечерний воздух, ничем не отличавшийся, но принадлежащий миру, который он покидал только потому, что привык к другому.
- Ну, прощай, старина... - сказал он "роллсу". - И спасибо за все. Передавай им там всем привет.
- Передам, - сказал "роллс". - Прощай, Гай...
Он даже не сделал попытку рассказать анекдот или отмочить непристойную шуточку - понимал печальную серьезность момента.
Гай взял за руку Алену, и они вошли в туман. Видимость была метров на пять, а дальше все заволакивали лениво трепетавшие сизые струи. Заблудиться Гай не боялся - кирпичи были уложены вдоль пояса.
Туман глушил звук шагов. Время от времени Гай поглядывал на Алену, Алена чуточку испуганно улыбалась ему, и у него замирало сердце - такая она была красивая здесь, сейчас, в легком голубом платье.
Он не сразу услышал этот звук, посторонний - странный стук твердым о твердое, - но, прислушавшись получше, убедился, что это ему не мерещится.
