Юрий Никитин - Мегамир
Они спустились по крутому ходу, уступая дорогу муравьям, которых становилось все больше. Дмитрий взвизгнул, шарахнулся, как деревенская старушка, впервые увидевшая панка. Расталкивая встречных, навстречу нес личинку рабочий муравей. Личинка была вся из наборных колец, как детская игрушка, резко извивалась, дергала подвижным хвостиком.
— Нег-г-годяй, — с трудом выдавил Дмитрий, губы у него тряслись. — Как он пихнул меня этим толстым червяком!
— Возможно, — предположил Кирилл, — хотел передать тебе.
— З-зачем?
— Ну чтобы дальше позаботился ты. Ты ведь тоже теперь муравей, судя по запаху. Правда, неполноценный, отбракованный. На охоту не годишься, а вот ухаживать за расплодом, чистить нужники...
Губы Дмитрия дрожали, он зябко поводил плечами. Кирилл поморщился. Ну да, от жаб бородавки, медянки ядовитые, а лягушки забираются к спящим рыбакам в раскрытые рты, чтобы развести в желудках потомство. Еще шаг — и можно всерьез говорить о телепатии, деревьях-людоедах, зеленых человечках.
Ход резко сузился, вывел в пещеру, где привыкшие к темноте глаза уловили рассеянный свет. Пещера под потолок заполнена целлофановыми трубами с полужидким творогом, какие Кирилл покупал в ближайшем гастрономе. Только каждая колбаска размером с саркофаг, не меньше.
Да, всего лишь обыкновенные личинки старшего возраста. Личинки — не куколки. Куколки неподвижные, уже озабоченные перспективой вот-вот появиться на свет, готовые переделать все работы, а личинки еще резвятся, пихаются, приподнимают остроконечные кончики. Все голо-мохнатенькие: волоски растут редко, пружинят, не дают прижаться, так что воздуха хватает даже самым нижним в любой куче.
За спиной Кирилла снова взвизгнул, а затем разразился проклятиями Дмитрий. Саша замерла возле личинок, с удивлением рассматривая в полупрозрачных тельцах темные полоски ганглия. Черновой набросок муравья! В отличие от человеческого детеныша, где любое вмешательство исключено, здесь можно корректировать, улучшать, изменять, можно даже вводить новые свойства... Из этого эскиза можно сделать чертеж крупноголового солдата, широкобрюхого фуражира, миниатюрного няньку, длиннолапого строителя...
— Опять эти белые черви! — послышался стонущий голос Дмитрия. — Я червяков с детства... У меня на них аллергия!
— Это не черви, — бросил Кирилл сухо. — Мы только что миновали пещеру, где лежат куколки. Не отвратительные? Эти «белые черви» — те же куколки, только на месяц другой моложе.
Дмитрий спросил угрюмо, все еще отворачиваясь:
— Это муравьиные гусеницы, что потом превращаются в муравьев?
Музыкальный голос Саши прозвучал кротко, даже печально, но в кротости ручейка крылась потенциальная Ниагара:
Дурак ты, Митя, и не лечишься! Как же можно эту красоту сравнивать с паршивыми гусеницами?
Глава 8
Муравьи со всех сторон несли прожорливым личинкам мед, мясо. Некоторых утаскивали: младших — вниз, старших в верхние этажи. Один из таких муравьев-нянек наткнулся на Дмитрия. Тот взревел, рванулся в сторону, личинку выбил у ошеломленного муравья прямо Кириллу под ноги.
Кирилл остановиться не успел, под ступнями упруго прогнулось. Личинка протестующе дернулась, завизжала в неслышном диапазоне. Муравей обеспокоенно подхватил ее, стал облизывать, успокаивать.
Саша смотрела вокруг в благоговейном ужасе. Кирилл косился на нее с тревогой. Слишком много восторгов... Впрочем, здесь мир социальных насекомых. Они свое сообщество развивают десятки миллионов лет, есть чему удивляться. Есть потери, но есть и находки.
Он торопил спутников. Там, на поверхности, солнце идет к закату!
Пещера, в которую они вошли, была размером с ангар. Белые личинки лежали горой до потолка. Дмитрий застонал, попробовал идти с закрытыми глазами, но сразу же упал на толстенькую и очень резвую колбаску, что выкатилась прямо под ноги, словно собачонка, готовая играть даже с незнакомыми бродягами.
Здесь Кирилла придержала за локоть зачарованная Саша. Муравей насел с кормовым яйцом на личинку: надкусил плотную оболочку, поднес личинке ко рту, терпеливо ждал, пока та глотала. Насосавшись, личинка осоловела и заснула. Муравей потормошил ее усиками, снова прижал заметно похудевшее яйцо к ее маленькому рту. Личинка капризно дернулась, извернулась, но муравей настойчиво прижимал яйцо к ее мордочке. Личинка вяло плямкала, муравей энергично сжимал лапами яйцо, выжимая оттуда сметанообразную жидкость. Когда личинка наотрез отказалась доедать, муравей поднес наполовину выпитое яйцо другой, постарше. Эта личинка, не столь привередливая, бойко выпила остатки, после чего муравей вытряс ей последние капли, а пустую оболочку съел сам.
Кирилл с сожалением высвободил локоть. Пальцы Саши были на удивление тонкие, женские, от них шло тепло, но там, на поверхности, тепло уходило из воздуха, надо спешить. В отличие от бравых испытателей, которые увидели только верхушку айсберга и то раскрыли рты, он заметил тонкости трофаллаксиса между взрослым муравьем и личинкой, заметил... Эх, надо спешить!
Когда они пробирались через пятую пещеру, заполненную разновозрастными личинками, Дмитрий не выдержал:
— Когда же кончатся эти свалки безногих червяков?
Саша молниеносно повернулась, как барс, выпускающий когти, вся наэлектризованная, рассыпая искры, но Кирилл поспешно вклинился:
— Не черви, это дети муравьев. Наши младенцы еще отвратительнее! Орут, пачкаются, ничего не умеют... Но гадкими покажутся разве что марсианам. Так?
От Саши хлынули волны тепла, благодарности. А Дмитрий удивился:
— А эти черви... то есть дети благородных муравьев, разве не гадят?
— Нет, — ответил Кирилл.
Они карабкались по трудному участку, он замолчал, но Саша вскоре догнала, потеребила его за плечо.
— Воздерживаются, — объяснил Кирилл, — чтобы не пачкать друг друга. Они же в куче... Только перед окукливанием выбрасывают ма-а-аленький шарик мекония. Такой твердый, что смело можно брать в руку, как делал юный Гаргантюа. Эти шарики чистюли-муравьи тут же уносят. К нам, на поверхность. Здесь же все надраено, как на военном корабле! Разве не видите?
Когда впереди показалась очередная пещера, Дмитрий заохал, поплелся в отдалении. Вместо личинок, к великому облегчению Дмитрия, там большими ломтями творога белели комья крупных градин. Муравьев — ни одного, а яйца, сплетенные по три — пять штук, лежали без присмотра.
В следующей пещере уже суетились муравьи. Точно такие же пакеты яиц облизывали, перекладывали с места на место. Некоторые яйца, нежнейше взяв в жвалы, носили по пещере, словно нянчили.
