Лариса Шкатула - Маленький дракон с актерского факультета
Она говорила спокойно, но глубокая досада прямо-таки грызла девушку изнутри. Ведь она со своими учителями так хорошо все продумала. Если что-то не получится, то лишь по глупости самой Катерины...
А природа вокруг жила своей бурной летней жизнью. Из-за дерекьев проглядывали лучи солнца. Капельки росы на траве и листьях искрились, точно бриллианты. Птицы пели на все лады, славя ясное утро, и лишь на душе у Кати царила темная ночь.
Домовой-белка что-то пискнул в кузовке, а когда она открыла крышку, упрямо цепляясь за одежду, опять уселся девушке на плечо и покрутил носом.
– Постороннего не чую.
– Понятное дело, - сварливо отозвалась Катя. - Сейчас здесь никого нет. Наши враги тоже с логикой знакомы. Понимают, что раз нас с тобой на дело послали, мы не будем век в лесу прятаться.
– Нас? Ты сказала, нас? - обеспокоился Антип. - Думаешь, они обо мне знают?
– Это я так, для примера. Надеюсь, не знают. Не зря же Венуста Худионовна тебя двойной защитой окружила - простой магией твою истинную сущность не углядеть. Чего ты вылез, до ночи ещё далеко...
– А зачем ждать ночи, - опять завозился на её плече Антип.
– Затем, что среди дня наш дом - будто на ладони, для нас же и станет ловушкой. Конечно, черные историки и в ночи быстро движутся, только я все же надеюсь, что пока разберутся, в чем суть, мы от них и ускользнем.
– До ночи далеко, - не согласился Антип. - Да и ночью мы всегда настороже.
– То вы, а то черные историки.
– Чему только тебя Венуста учила! Произнеси заклинание какое, ну, там, невидимой стань. Морок на них наведи...
– Морок! - передразнила Катя. - Это тебе не какие-нибудь чурки малограмотные... Маги!
– Чурки? - обиделся Антип. - Намекаешь, что меня только темные люди боятся? Да если хочешь знать, умные люди - самые пугливые. У них это... фын... фун...
– Фантазия?
– Вот. Фантазия богатая. Их легонько за шею возьмешь или чуток на грудь навалишься, - седеют от страха!
– К нашим преследователям это не относится. У них все по-другому.
– А ты не спеши руки опускать. Вспомни, чему тебя учили такому... самому хитрому. А то, может, чем занавесишься?
– Конечно, я могу занавеситься, как ты говоришь. Дымом! Как же я сама-то не догадалась! - она стащила с плеча Антипа и, несмотря на сопротивление, расцеловала его.
Белка вырвалась из рук девушки и забралась на ближайшее дерево. Правда, невысоко.
– Лучше бы я превратился в крысу! Тогда ты не стала бы меня тискать да облизывать!
Екатерина внесла новшество в ритуал складывания и раскладывания своего дома. Чтобы каждый раз не произносить над ним заклинание, она наделила такой силой собственноручно изготовленную палочку. Ею было достаточно лишь коснуться чего-то и произнести:"Больше!" Или наоборот: "Меньше!" Теперь это смог бы делать даже Антип.
Палочка с виду была самым обычным прутиком и во всякое другое время выполняла роль щеколды на крышке кузовка.
Она нашла подходящую - на этот раз небольшую - поляну и очертила её стеной из густого тумана. Дым, решила девушка, быстрее привлечет нежелательных гостей. А так, мало ли от чего здесь висит туманное облако? Других предосторожностей Катя предпринимать не стала. Ей надо было всего-то на минутку войти в дом.
Она ступила на крыльцо и спросила все ещё сидящего на дереве Антипа:
– Зайдешь?
Он отрицательно покачал головой и буркнул лишь:
– Поторопись!
Катя метнулась в дом, даже не закрыв за собой дверь. Она стала искать в сундуке пайцзу, которая обычно лежала на самом видном месте и не находила её. Последний раз она просто положила пластинку поверх стопки своей новой одежды, но зачем-то отвлеклась и пайцза исчезла. Наконец она нашлась - по меховому капюшону зимней куртки провалилась в рукав и зацепилась за подкладку.
Девушка лихорадочно схватила свою потерю, нацепила на цепочку, застегнула на шее - теперь не потеряется! И тут же услышала тревожный беличий писк. Она выглянула в окно. Прямо перед крыльцом, сложив руки на груди, стоял... член Ордена честолюбивых историков, огнегривый Леон.
– Выходите, Катенька, встречайте гостя!
Она поняла, что попалась. Слезы разочарования подступили к её глазам: она все испортила. Ей доверили важное дело, потратили на неё столько времени, надеялись... Но он не увидит её слабости! Она стерла с глаз слезы и медленно вышла на крыльцо.
– Ба, да вас и не узнать! Мастерская работа. Вы сами преображались?
Катя кивнула.
– Вы талантливы. Жалко, что не с нами... Кстати, Эраст не согласился со мной. Странно, что именно вы послужили причиной нашей первой с ним ссоры. Он кричал мне, будто я не имею права делать это. Тоже не понимает, что его отец взвалил на плечи ответственность, по сравнению с которой личные мотивы отступают на второй план...
– Но разве ваша деятельность не предполагает как раз личное обогащение?
– Тогда уточним: в том числе и личное. А также сохранение редчайших исторических реликвий... для самых достойных. Для тех, кто сумеет их по-настоящему оценить, а не просто глядеть, как баран на новые ворота...
Во время его проникновенной речи Катя понемногу пришла в себя.
– Вы позволите? - она кивнула на дом.
– Конечно, зачем оставлять здесь то, что не принадлежит времени.
Она коснулась палочкой дома, а когда он превратился в небольшую деревяшку, аккуратно сложила его в ладанку.
– А белку мне можно взять?
– Белку? Какую белку? Ах, ту, что предупреждала вас об опасности? Берите.
Он внимательно посмотрел на Антипа, но, кажется, ничего подозрительного не обнаружил.
– Ручная зверушка, понимаю. В вашем возрасте это объяснимо. Страшновато бродить одной среди чужого жестокого мира... А кого вы собирались соблазнять в таком виде? Какого-нибудь монгола-военачальника? Неужели вы согласились жертвовать собой ради того, чтобы в каком-нибудь захолустном музее появилась очередная неоцененная современниками рукопись? Бедное дитя.
Он посмотрел, как Екатерина усаживает белку в кузовок.
– Такая привязанность к обычной белке! Судя по всему, это существо человеком не было, в нем нет соответствующей массы... Если, конечно, Венуста Худионовна не изобразила что-нибудь этакое, логике не поддающееся... Но я не стану даже вникать. Пусть белка останется белкой. Все-таки, молодые не понимают подлинной власти над человеком мира материального. Живете иллюзиями, придуманными идеалами... Однако, нам пора в путь.
– И куда вы меня повезете? - глухим от волнения голосом спросила Екатерина.
– Как это, куда? - притворно удивился Леон. - Конечно, домой. Разве вы не учитесь в институте? Эдак вы и сессию прогуляете. Я не могу допустить, чтобы в третьем тысячелетии мы не досчитались одной талантливой актрисы... Кстати, вы не могли бы ответить на вопрос, каким образом вам удалось снять блокировку с памяти? Вы ведь сразу меня узнали, не так ли?
– Думаю, её уничтожила Черная Дыра.
– Интересно, какие открытия делаются походя.
– Мы пойдем пешком?
– Поедем верхом. Насколько я знаю, вас приучала к лошадям сама Воронцова? В юности она была фрейлиной императрицы и за свое умение безукоризненно держаться в седле, носила прозвище Амазонка. Сколько среди нас талантливых людей, и как глупо, что мы по разные стороны баррикад... Однако, нам надо торопиться.
Они немного прошли вперед, где их ожидали две оседланные верховые лошади. "Видно, Леон не хочет телепортироваться, - подумалв Катя. - Боится, что я сбегу! Но я и так смогу убежать..."
– Так не убежите, - вслух ответил он; конечно, о защите своих мыслей Катерина опять забыла! Но она все-таки спросила:
– А почему?
– Попробуйте сами отъехать от меня хоть недалеко, - предложил он. - Я не буду мешать.
Катя тронула поводья, но лошадь успела лишь податься в сторону, как её тотчас потянуло обратно.
– Вот видите, на небольших скоростях контролировать человека легко, а начни мы перемещаться в пространстве, только я вас и видел!
– Вы откровенны, - хмыкнула девушка.
– Это потому, что вы в моих руках. Ничего, не расстраивайтесь. Наши кони быстроноги и домчат нас до переправы подобно ветру!
– До переправы?
– До переправы, которую с легкой руки ваших учителей - белых историков мы тоже стали называть Черной Дырой.
Глава двенадцатая
Борьба одна: и там, где по холмам
Под рев звериный плещут водопады,
И здесь, где взор девичий, - но, как там,
Обезоруженному нет пощады.
Антип опять заскребся в кузовке, и Леон его тоже услышал.
– Кажется, ваша белка просится на свободу.
– Для него кузовок, видимо, как для нас темница. Ему куда больше нравится сидеть на моем плече.
– Он? Так это самец? - спросил Леон. - И как же вы его зовете?
