Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае
Это уже было предательством. От обиды у императора перехватило дыхание, он стал глотать ртом воздух, жалко скривив лицо, и вдруг ему вспомнилось, как в детстве его вот так же ни за что, ни про что обижали старшие ребята во дворе, и тогда тоже некому было за него вступиться. Внезапно он ощутил ту же детскую беспомощность, то же чувство горькой обиды и несправедливости захватило государя, и он по-детски, в голос расплакался, и такая же детская безутешность была в его рыданиях, и так же по-ребячески он размазывал кулаком по лицу слезы.
- Ну, раскололся наконец! - удовлетворенно заметил прокурор. - Вот когда сдался! Продолжайте, свидетель! - и Кули-ака закончил рассказ:
- Ну, утром я Зюзьке сказал, она ему одежонку выкинула. Собрались в зале-то у выхода, кент мой подошел, а он ещё через комнату спал, так только головой закрутил: да, говорит, ошибся я, ну ты и жеребец, Лысый! - на весь бордель было слышно, как вы с Зюзькой вертитесь! И что вы думаете? Этот, последовал новый кивок головой в сторону императора, - фраер-то наш как ни в чем не бывало давай фуфло гнать: ой, да я и не хотел вовсе, это она меня завела, давай, мол, покруче, а я че-то увлекся... Я стою, слушаю, весь не могу - думаю, видел бы ты этого жеребца ночью в тех семейных трусах!..
Как и прочие придворные, Гу Жуй присутствовал на этой издевательской пародии на судебное заседание. Он наблюдал все с очень тяжелым чувством. Все эти обвинители и прокуроры, все эти липовые свидетели и судьи - ещё месяц назад они заискивали самым низкопробным образом перед тем, кто сейчас восседал на скамье подсудимых. Тогда они смотрели ему в рот и пресмыкались, какую бы ересь государь не вздумал им возвестить. Они славили самые неразумные из его распоряжений и восхваляли самые недальновидные из назначений. Тогда им не казалось, что импотенция столь серьезное преступление, достойное суда и приговора. Но теперь, теперь, когда он, обманутый всеми, потерявший всю былую власть и мощь, беспомощный, сидел перед ними, жалкий, раздавленный тяжестью возведенных на него обвинений, беззащитный - теперь они готовы были припомнить ему каждую мелкую обиду и предъявить свои мелочные никчемные счеты, позабыв, как водится, чем они ему обязаны, каждый из них, и какие милости он расточал им когда-то своей щедрой рукой, не знающей меры и оскудения. Они как стая шакалов кружились вокруг умирающего льва и глумились над поверженным властелином, нагло покусывая его сзади за лапы и царственный хвост, - а он, ослабевший, не мог уже дать отпора этой глумящейся своре. И Гу Жуй почувствовал, что обязан, обязан что-то сделать, чтобы прервать это мерзкое судилище, что-нибудь такое, что проймет их, хоть на миг возвратит им хотя бы тень уважения если не к государю, то приличию и здравому смыслу...
Император, всхлипывая, дослушивал конец свидетельских показаний. Сквозь застилающие глаза слезы он посмотрел на бесстыжего экс-министра и вдруг - вдруг так и подскочил на месте, не поверив своим глазам.
- КЕНТЫ!!! - заорал государь. - Кого вы слушаете, в натуре! Это же не Кули-ака, тудыть твою в телегу! Это же Гу Жуй, бздежник сраный! Вы кого в свидетели пустили, козлы?!.
Воцарилось всеобщее замешательство. Совершилось невероятное действительно, показания давал не Кули-ака, а Гу Жуй, отпетый незадачливый бздежник. Как могло произойти, что он оказался на месте экс-министра, и почему это только сейчас стало заметно, объяснить было решительно невозможно. Чудеса пресвятой Шамбалы да и только!
Прокурор и судья с присяжными заседателями оторопело переглянулись и только руками развели: сказать им было решительно нечего. Некитайский суд мог принять и вынести все что угодно, но засчитывать свидетельские показания Гу Жуя... Нет, это уж для всякого суда было чересчур! И выходило, что все обвинение на глазах рассыпалось как карточный домик.
- Поздравляю, ваше величество, - прошептал адвокат, пожимая тайком руку императора. - Мы выиграли процесс!
Но там, где робко отступают мужчины, на сцену выходят женщины - и делают неподсильное слабым мужчинам. Еще длилось потрясенное молчание общего обалдения, но на помост уже забиралась фрейлина Зузу, ветеран свиты императрицы.
- Нет, пустите меня, я вам скажу! - начала она издали визгливым истеричным голосом, хотя ей никто и не препятствовал говорить.
Она стала лицом к императору и в полоборота к площади и суду.
- Вот вы жалеете его, - яростно завизжала фрейлина, - а про неё вы забыли! - Фрейлина показывала рукой на даму в вуали. - Вы забыли, сколько она рыдала все время! Вы забыли, что ей вынести пришлось, государушке нашей! Да вы хоть знаете вообще, какие чувства испытывает женщина, а? Когда она ночью по проспекциям идет и вуаль на шляпке! Она ведь лица своего показать боится, а у ней тело свято! Что женщина в этот миг чувствует! Вы же ничего не знаете, что вы можете понять! Ли Фань, - сердито скомандовала Зузу, - иди сюда! Читай! Пусть все знают, пусть!
Ли Фань поднялся на помост к Зузу:
- Это, значит, из жизни женщины... Суровый реализм про страдания безутешного женского сердца, когда она по проспекциям идет, а у ней тело свято. Прошу внимания, господа!
СЧАСТЬЕ ПРОСТИ,УТКИ
Рождественская сказка о страдающей женской душе со счастливым концом
Дул промозглый декабрьский ветер. Прости,Утка стояла на своем углу и очень мерзла. На ней была только короткая нейлоновая шубка, одетая на голое тело. Правда, дома у ней была долгополая дубленка и шерстяные колготки, но Прости,Утка не любила их надевать, потому что они скрывали её красивые стройные ноги. Теперь же её замечательные ножки были видны всем мужчинам в проносящихся авто, и Прости,Утка надеялась быстро выйти замуж.
Но прошло уже полтора часа, а на ней за этот вечер ещё никто не женился. Прости,Утка вся замерзла, ей хотелось плакать от такой несправедливости. Конечно, она могла провести эту ночь дома, но Прости,Утке этого очень не хотелось. Во-первых, если в какой-нибудь день ей не удавалось выйти замуж, то на душе у ней становилсь как-то скверно, она чувствовала себя разбитой и никому не нужной, и к тому же, без добровольного пожертвования, что выдавали ей за развод все мужчины, страдал кошелек Прости,Утки. Во-вторых, Прости,Утка очень надеялась на этот рождественский вечер - она загадала, что если сегодня хотя бы раз выйдет замуж, то весь новый год будет для неё счастливым, и мужчины будут часто на ней жениться, а потом станут любить её страстно и долго и после развода оставят ей большую финансовую компенсацию.
Но как назло почему-то никто и не думал сегодня жениться на Прости,Утке - в день, когда ей это было особенно необходимо. Тогда Прости,Утка решила пройтись по улице до бара "Маленькая Утка", что держал её старый друг Эдди. Из-за этого-то бара и взялось её прозвище. Прости,Утка часто посещала старого Эда и стала приметой его заведения. Ее звали Лиза, но постепенно все начали звать её Уточкой или просто Уткой. А поскольку она часто выходила замуж, то утром все мужчины с ней разводились и говорили ей на прощание: "Прости, Уточка, я не могу долее с тобой оставаться, мне надо идти на работу!" - и виновато протягивали ей деньги. "Прости, Уточка" да "Прости, Уточка" - так Лиза и стала Прости,Уткой. Но она не обижалась на свое прозвище, оно ей даже нравилось - такое забавное, ласковое. Она лишь огорчалась поначалу, что мужчины женятся на ней так ненадолго.
