Аркадий Стругацкий - Белый камень Эрдени
— Да? — удивился он. — Интересно. А я что-то пока не слыхал.
— А вы зря обижаетесь, Владим Саныч. У вас в общем-то, здоровый коллектив, но…
— Но?…
— Мне говорили, ваша Веселова человек нервный, болезненный… Скажите, когда вы узнали, что у нее шизофрения? А?
— Что?… Вы, извините, шутите?
Шишка на лбу раздулась и вдруг стала лиловой. Смирнов погладил ее толстым указательным пальцем.
— Шучу, шучу, Владим Саныч… Но тетка ее уж действительно того… Говорят, тетушка-то в больнице и это у них у всех семейное… А что это ваша Веселова напутала там в, как их, расчетах?…
— Кто вам говорил?
— Да вы не волнуйтесь. Вы…
— Я и не волнуюсь. Но хотелось бы узнать, Федор. Викторович, кто сообщил вам все эти мерзости?
— Я бы на вашем месте, дорогой Владим Саныч, не выражался так уж неосторожно. Мне говорили честные люди. Те, что болеют за институт… Да! А то что-то многовато развелось у нас этих, как их, теоретиков…
— Спасибо за совет, — сказал Володя отходя.
Телефоны молчали. Он представил себе Надю, как она сидит со статьей Откинса на коленях. Ей пора бы позвонить. Вот сейчас.
Звонок!
— Пегин… Пегин слушает!
— Владимир Саныч! Я из машбюро.
— Кто?
Это была всего лишь Мартова. Голова у Володи как-то отяжелела.
— Слушаю вас, Тамара Сергеевна.
— Сдали в печать месяц назад… не будет готово… срывается срок… не хочет для нас печатать…
— Простите, я не расслышал. Кто не хочет печатать?
— Я же говорю, начальник машбюро Харитонов. Это же просто безобразие, Владимир Саныч! Он говорит, что от теоретиков вообще нет никакого толку. И что он получил команду печатать для нас в последнюю очередь.
— Команду? От кого?
— Не говорит от кого. И еще, Владимир Саныч, он говорит, что все равно мы все путаем.
— Спасибо, Тамара Сергеевна, — сказал Володя. — Я займусь этим сам.
Было без трех минут шесть. Потом — без одной, потом — шесть минут седьмого. Володя медленно надел плащ. Повернул ключ в замке, последний раз прислушиваясь из-за двери — не позвонит ли… Собственно идти ему было некуда, потому что там, дома, тоже ведь телефон, такой же зеленый и немой. А он не мог больше играть в эту телефонную молчанку.
Под дверью библиотеки желтела полоска света.
— Юля, можно?
Юля сидела, положив ногу на ногу, держа сигарету между пальцами. Каждый вечер, проводив читателей, она курила вот так на дорожку, одна в полутемном зале.
— Володя?… Сигаретку?
— Ага. Спасибо.
— Курите-курите. Я оставлю форточку приоткрытой… Какая мерзкая погода на улице! Холод…
— Холод, — согласился Володя. — Юля, вы знаете Надежду Андреевну?
— Высокая шатенка, да? Мне говорили, что у нее не приятности с какой-то работой… Значительная женщина!.. Так, значит, Надежда Андреевна открыла, что мы можем посетить своих прабабушек? — удивлялась Юля.
— Теоретически возможность путешествий в прошлое доказана математикой еще в конце двадцатого века. Но речь идет не о практическом пикнике, а лишь в принципе…
— Все равно, Володя, это потрясающе! Я никогда не слышала… Но в чем же. тогда открытие Надежды Андреевны?
— В правилах движения. Допустим, вы решили быть гостьей на свадьбе Наполеона и Жозефины…
— Наполеон мне несимпатичен, — грустно вздохнула Юля, — он, в общем-то, не был верен друзьям.
— Да? Но, предположим, вы все-таки побывали на его свадьбе. И забыли там свое кольцо. Вот это. Получить его обратно было бы трудно: Надежда Андреевна показала в своих уравнениях, что нельзя посетить одно и то же время дважды.
Юля вытянула палец с большим голубоватым камнем в тонких золотых лепестках, произнесла со вздохом:
— Жаль. А то мы могли бы всю жизнь возвращаться в дни, когда были счастливы.
— Это невозможно.
— Что ж. Этого и следовало ожидать… Но свое кольцо я бы все-таки вернула. Я очень люблю его: его подарил друг… В первый раз я побывала у них в день свадьбы, да? А за кольцом я явилась бы к следующему воскресенью. И с вашей математикой все было бы в порядке.
— Нет. Надежда Андреевна показала, что нельзя появиться даже близко к тому времени, которое уже посетил. Это названо дискретностью времени…
— Дис-крет-ность? Знакомое слово. Означает, как будто, прерывистость. Да? Но если нельзя через неделю, то через сколько же можно?
— Вычислить абсолютно точно пока не удалось. Но приблизительно вы могли бы потребовать у Жозефины свое кольцо спустя двадцать пять лет с того времени, как вы его потеряли.
— Вы не помните, сколько прожила Жозефина? — задумалась Юля. — Но за двадцать пять лет она все равно бы меня забыла. И потом, у нее было за это время столько горя, что я сочла бы просто бестактным… Ну нет, кольцо надо забрать сразу! Ведь если это нельзя мне, я могла бы попросить кого-то другого? Например вас, Володя?…
— Если я не сопровождал вас на свадьбу. Тогда ваш запрет ко мне не относится. И я буду счастлив выполнить ваше поручение.
— Я вам очень признательна! — серьезно кивнула Юля, стряхивая пепел длинным розовым ногтем. — Все это очень любопытно, Володя. Но как это связано с неприятностями… Надежды Андреевны?
— Статья, которую я вчера у вас взял… Американцы пишут нам, что выводы Нади о дискретности неверны. Что допущена ошибка в расчете.
В зале было полутемно и тихо.
— Давайте еще по сигаретке, — предложила Юля.
…Холодно на улице не было. Шел мелкий ноябрьский дождь. И можно было шагать, ступая в черноту, спрятаться за летящие капли.
— Володя! — окликнули его сзади.
Меньше всего ему хотелось кого-нибудь встретить.
— Володя!
Он ускорил шаги.
— Володька же!
Он свернул за угол.
— Володька! Черт! Стой!
— Ну стою, — сказал он..
Это был Пашка Носик. Он учился с Володей на одном курсе. И он был чемпионом курса по бегу на короткие дистанции.
— Помни, что я твой чемпион! — сказал он теперь. — Ну? Что у вас там с Надеждой? Выкладывай!
— Интимные подробности не касаются даже чемпионов, Паша.
— Интимные? Ах ты скотина!
— А ты пошляк. Узкий пошляк — кандидат Носик. Я же все-таки ее начлаб. А это уж интим от математики. Понял?
— Ни черта.
— Математик Носик, как вам удалось получить ваш диплом?
— Сам удивляюсь, — признался Пашка. — А как вы с Надеждой добились внимания американской прессы?
— За личные заслуги.
— Вы сможете дать опровержение?
— Пока неясно.
— Начальство уже выразило вам свое восхищение?
Володя пожал плечами.
— Ничего, за этим дело не станет, — успокоил Пашка. — Так вот, если вам нужен подручный кандидат… Или вам вдруг понадобится машинное время для вычислений…
