Айзек Азимов - Академия и Земля (сборник)
– А видишь самую нижнюю звезду зигзага, ту, что ярче других? Что это?
– Звезда. Мне не ведомо ее название.
– Но, за исключением двух звезд-спутников, это ближайшая к Альфе из всех звезд. До нее всего около парсека.
– Вот как? Я этого не ведала.
– Не может ли она быть той звездой, вокруг которой вращается Земля?
Хироко поглядела на звезду с некоторым интересом:
– Нет, не ведаю. Я ни от кого не слыхала ничего подобного.
– Ты думаешь, что это не так?
– Откуда я могу ведать? Никому не ведомо, где может быть Земля. Я… я должна покинуть вас теперь. Завтра утром мой черед трудиться в поле, до пляжного праздника. Я увижу вас всех там, сразу после обеда. Да? Да?
– Конечно, Хироко.
Она быстро, почти бегом бросилась во тьму. Тревайз поглядел ей вслед, затем вместе со всеми вошел в тускло освещенный дом.
– Можешь определить, лжет Хироко или нет, говоря о Земле? – спросил он Блисс.
– Не думаю, чтобы она лгала, – покачала та головой. – Она находится в огромном напряжении. Хотя такого я не чувствовала в ней до окончания концерта. А ведь оно существовало еще до того, как ты спросил ее о звездах.
– Из-за того, что отдала свою флейту?
– Возможно. Точно не могу сказать. – Она повернулась к Фаллом. – Теперь, Фаллом, я хочу, чтобы ты шла в свою комнату. Когда подготовишься ко сну, сходи в пристройку, вымой руки, лицо и зубы.
– Я предпочла бы поиграть на флейте, Блисс.
– Тогда недолго, и очень тихо. Поняла, Фаллом? И ты должна перестать играть, как только я скажу тебе.
– Да, Блисс.
Теперь взрослые остались одни; Блисс села на стул, а мужчины расселись на своих койках.
– Есть ли какой-то смысл еще задерживаться на этой планете? – спросила Блисс.
Тревайз пожал плечами:
– Мы не спрашивали о том, как связана Земля с древнейшими музыкальными инструментами. Может, тут что-то и есть. Возможно, полезно дождаться возвращения рыболовецкой флотилии. Рыбаки могут знать что-нибудь, чего не знают домоседы.
– Крайне маловероятно, на мой взгляд, – возразила Блисс. – Ты уверен, что не темные глаза Хироко удерживают тебя здесь?
– Я не понимаю, Блисс, – нетерпеливо сказал Тревайз, – какое тебе дело до моей личной жизни? Почему ты присваиваешь себе право морального суда надо мной?
– Я вовсе не озабочена твоей моралью. Но это влияет на нашу экспедицию. Ты хочешь найти Землю, чтобы наконец решить, был ли ты прав, выбирая Галаксию, а не миры изолятов. Я хочу, чтобы ты поскорее пришел к такому решению. Ты говоришь, что для этого необходимо посетить Землю, и ты вроде бы уверен, что Земля вращается вокруг той яркой звезды, Тогда отправимся туда. Я согласна, было бы неплохо заполучить какие-нибудь сведения о ней, прежде чем мы полетим туда, но мне ясно, что таких сведений здесь не добыть. И я больше не желаю оставаться здесь только из-за того, что тебе нравится Хироко.
– Может, мы и улетим, – сказал Тревайз. – Дай мне подумать об этом, но Хироко тут совершенно ни при чем, уверяю тебя.
– Я чувствую, – сказал Пелорат, – что мы должны лететь к Земле хотя бы только для того, чтобы посмотреть, радиоактивна она или нет. Не вижу смысла оставаться здесь.
– А ты уверен, что не прекрасные глаза Блисс тянут тебя отсюда? – съязвил Тревайз, но совладал с собой и извинился: – Беру свои слова обратно, Джен, Я опять повел себя по-детски. Все-таки Альфа – очаровательная планета, даже помимо Хироко, и я вам честно скажу: при иных обстоятельствах я непременно задержался бы здесь. Не кажется ли тебе, Блисс, что Альфа нарушает стройность твоей теории об изолятах?
– Каким образом? – спросила Блисс.
– Ты утверждала, что любая по-настоящему обособленная планета становится опасной и враждебной.
– Даже Компореллон не избежал этого, – спокойно проговорила Блисс, – который стоит всего поодаль от основного русла Галактической активности, несмотря на то что теоретически является ассоциированным членом Федерации Академии.
– Но не Альфа. Эта планета живет в полной изоляции, но можешь ли ты пожаловаться на их дружелюбие и гостеприимство? Они кормят нас, одевают, дают нам кров, устраивают в нашу честь праздники, просят нас остаться. К чему здесь можно придраться?
– Ни к чему, ты прав. Хироко даже подарила тебе свое тело.
– Блисс, какое тебе до этого дело? – рассердился Тревайз. – Она не подарила мне свое тело. Мы подарили друг другу наши тела. Это было исключительно взаимно и исключительно приятно. Не станешь же ты утверждать, что мучаешься сомнениями, решая, дать ли кому-то свое тело, когда сама хочешь этого?
– Прошу тебя, Блисс, – вмешался Пелорат, – Голан совершенно прав. Не стоит обсуждать его личные дела.
– До тех пор пока они не касаются нас всех, – упрямо проговорила Блисс.
– Это никак не касается наших поисков. Мы улетим, уверяю вас. Скорее всего, дальнейшие поиски сведений продлятся недолго.
– Все же я не доверяю изолятам, даже когда они приходят с дарами.
– Сделать вывод, – всплеснул руками Тревайз, – а потом перетасовать доказательства. Как это похоже на…
– Не говори так! – в ярости воскликнула Блисс. – Я не женщина, я – Гея. Это Гея, а не я так упряма.
– Нет причин… – начал Тревайз, и в этот миг что-то зашуршало за дверью.
Тревайз замер.
– Что это? – прошептал он.
Блисс передернула плечами.
– Открой полог и посмотри. Ты утверждал, что это добрая планета, где нет никаких опасностей.
Тревайз все же помедлил, пока не услышал нежный голос Хироко из-за двери:
– О господи! Это я!
Это был голос Хироко. Тревайз отдернул полог. Хироко быстро вошла в дом. Ее щеки блестели от слез.
– Задерни полог… – всхлипнула она.
– Что случилось? – спросила Блисс.
Хироко буквально вцепилась в Тревайза.
– Я не могу! Я пыталась, но не вынесла этого! Уходи, и вы все тоже уходите. Пожалуйста, увозите скорее ребенка. Забирайте ваш корабль – и прочь, прочь от Альфы, пока не поздно.
– Но почему? – спросил Тревайз.
– Потому что иначе вы умрете, вы все.
84Трое гостей замерли, глядя на Хироко, и довольно долго никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Тревайз спросил:
– Ты хочешь сказать, что ваши люди убьют нас?
– Ты сам уже на пути к смерти, благородный Тревайз, – сказала Хироко. Слезы катились по ее щекам. – И твои спутники тоже. Давным-давно кто-то из ученых мужей вывел вирус, безвредный для нас, но смертельный для пришельцев. У нас к нему иммунитет. – Она в замешательстве схватила руку Тревайза. – Ты заражен.
– Каким образом?
– Когда мы предавались удовольствию. Это единственный способ заражения.
– Но я чувствую себя совершенно нормально!
– Вирус пока не активирован. Он активируется ко времени возвращения рыбаков. По нашим законам, все должны принимать решение в таком деле – даже мужчины. Но все наверняка решат, что это должно быть сделано, и мы задержим вас здесь до того времени, которое настанет через два утра. Бегите же теперь, пока еще темно и никто этого не ожидает.
– Почему же ваши люди так мерзко поступают? – резко спросила Блисс.
– Ради нашей безопасности. Нас мало, но мы владеем многим. Мы не желаем нашествия пришельцев. Если явится один, а затем поведает о наших землях, то придут другие; поэтому, когда изредка к нам прибывает корабль, мы должны быть уверены, что он не уйдет от нас.
– Но тогда, зачем ты предупредила нас? – спросил Тревайз.
– Не спрашивайте меня, Нет! Но я скажу вам, потому что опять внимаю этим звукам… Слушайте… – Из соседней комнаты донеслись нежные звуки флейты. – Я не смогла бы вынести гибели этой музыки, поскольку и ребенок тоже умер бы, – призналась Хироко.
– Так ты поэтому дала флейту Фаллом? – сурово спросил Тревайз. – Ты знала, что получишь ее обратно, как только она умрет?
– Нет, этого и в мыслях у меня не было! – ужаснулась Хироко. – А когда я это уразумела, я поняла, что это не должно произойти. Бегите же с ребенком, возьмите флейту, и пусть я не увижу ее никогда более. Вы будете в безопасности там, в космосе, и, оставшись неактивированным, вирус со временем погибнет в вашем теле. Взамен я прошу, чтобы никто из вас никогда не говорил об этой планете, чтобы никто больше не мог о ней проведать.
– Мы не скажем о ней никому, – пообещал Тревайз.
Хироко посмотрела на него и тихо произнесла:
– Не позволено ли мне будет поцеловать тебя один только раз, прежде чем ты покинешь меня?
– Нет, – наотрез отказался Тревайз. – Меня уже инфицировали один раз, и наверняка этого достаточно. – Но затем уже менее грубо добавил: – Не плачь. Люди могут спросить тебя, почему ты плачешь, а ты не сможешь объяснить им. Я прощаю тебя за то, что ты сделала со мной, из благодарности за эту попытку спасти всех нас.
