Филип Фармер - Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы
Закаленные воины с угрюмыми лицами, они были готовы к бою. Греческие солдаты под командованием Лисандра Спартанского, эти люди служили командой корабля «Незаконченное дело». Джим Боуи — известный дуэлянт, спекулировавший участками земли, умело дравшийся ножом и герой Аламо — был их капитаном.
Его судно было пришвартовано у берега менее чем за сотню футов, едва различимое в отсвете костра. Его охраняли есть строитель, норвежец Торберг Скафхогг, римский центурион, который теперь называл себя Исааком Искателем, и небольшая группа спартанских добровольцев.
В то время как никто не ожидал никаких неприятностей, Боуи считал, что нужно приготовиться к любым неожиданным событиям. Все могло случиться в Мире Реки, — очень часто оно и случалось.
— Слишком уж дьявольски спокойно, — объявил Дэви Крокетт, внезапно появляясь из ниоткуда сбоку от Боуи.
Рука техасца инстинктивно схватилась за огромный кинжал у себя на поясе. Изрыгнув проклятие, он повернулся к другу.
— Ну тебя к черту, Дэви, — сердито рявкнул он, — прекрати свои штучки. — Боуи из всех сил набрал побольше воздуха в легкие. — Ненормально для человека двигаться так тихо. Когда-нибудь ты так подкрадешься, когда я буду думать об индейцах, и я тебя изрежу на ленточки, прежде чем пойму свою ошибку.
— Извини, Джим, — хихикнул Крокетт. Он хотя бы издавал какие-то звуки. — Вовсе я не хотел тебя напугать, нет. Сам себя иной раз забываешь. Началось уже?
— Ты только-только успел, — Боуи показал рукой по направлению к костру.
Только что в круг вступил невысокий коренастый блондин. Драматическим жестом он поднял руки над головой. Немедленно все разговоры прекратились.
— Джентльмены, — объявил Билл Мейсон, историк двадцатого столетия и организатор представления, — сегодня мы предлагаем вам еще один вечер — образовательный и развлекательный — мы вспомним несколько великих исторических имен. Пожалуйста, обращайтесь с ними со всей вежливостью и уважением, которых они заслуживают.
Боуи хмыкнул в ответ на уведомление Мэйсона. Обычно спартанцы вели себя настолько прилично, насколько можно было требовать от любой публики. Однако мрачно настроенные греки довольно важничали и не особенно хорошо принимали сарказм — факт, который не оставался незамеченным для еще одного члена их экспедиции, афинского философа и учителя Сократа.
Мастерски владеющий острым языком и ранящим остроумием, которое не раз причиняло ему неприятности, мудрец наслаждался, если ему представлялся случаи задеть своих товарищей по путешествию. До сих пор Джиму Боуи удавалось сохранять мир. Но каждый спектакль давал повод для нового вызова. Часы любительских спектаклей, как называл их Билл Мэйсон, устраивались всякий раз, когда им удавалось найти безопасный приют. Несмотря на то, что в Мире Реки обитали биллионы жителей, там существовало множество небольших долин, лишенных жизни. Узкие полоски берега и леса, где отсутствовали грейлстоуны, обеспечивали им приятный отдых от неистовых столкновений культур, обычно заполняющих все их время.
Не имея насущных забот о своем снабжении, авантюристы расслаблялись, чинили лодки и устраивали атлетические соревнования. По вечерам наиболее инициативные члены команды под предводительством Мэйсона развлекали остальных. Сегодня предстояло десятое подобное представление со времени начала их пути два года тому назад, и историк обещал какой-то особый сюрприз в ознаменование этого. Боуи ждал в предчувствии чего-то недоброго.
— Вместо нашей обычной программы, — объявил Мэйсон, как бы напрямую давая ответ на беспокойство Боуи, — я решил, что мы попробуем кое-что другое. Совершенно другое. Например, сегодня вечером не будет лекций о справедливости и морали.
Спартанцы дико заорали в знак одобрения, потому что эти лекции были специальностью Сократа. Мэйсон сделал рукой знак, призывающий к тишине.
— А также никаких фокусов и никаких рассказов о спартанском героизме. Сегодня мы займемся тем, что в мою эпоху называлось фестивалем песни. «Пойте вместе с нами».
— Звучит безобидно, — сказал Боуи, поворачиваясь к Крокетту.
Но пограничника рядом уже не было. Он исчез так же тихо и незаметно, как и появился. Громадный техасец передернул плечами и сосредоточил внимание на Мэйсоне. Так или иначе, он подозревал, что Крокетт долго не выдержит.
— Каждый из наших участников много долгих часов потратил на то, чтобы запомнить и ввести в употребление песню. За исключением определенных ключевых слов, которые создают особый резонанс, мы перевели эти песни на эсперанто, чтобы вы все могли понять смысл. Послушайте же лирические песни в исполнении наших певцов. Определенные фразы, особенно в конце каждого куплета, повторяются снова и снова. Это — припев, идея его свободно заимствована у вашего же греческого театра. Когда вам станет понятно, что вы их знаете, присоединяйтесь пожалуйста. В фестивале участвуют все.
Мэйсон сделал паузу, глубоко вдохнул в себя воздух.
— Итак, поприветствуем нашего первого исполнителя, Деви Крокетта!
Воя от восторга, спартанцы начала стучать мечами о щиты, создавая невероятный грохот. Общительный Крокетт, обладающий бесстрашием перед лицом опасности, был любимцем греков. Широко улыбаясь, он вступил в круг.
Зоркий взгляд жителя границы обвел толпу. Глаза его на миг встретились со взглядом Боуи, и он подмигнул. Мысленно громадный техасец простонал. Он молил Бога, чтобы Крокетт не вздумал спеть тематическую песью из телевизионного шоу. Это была бы такая мука, что ни один человек ее бы не выдержал.
То, что они оба с Крокеттом стали легендарными фигурами, приятно щекотало фантазию Боуи. Но тот факт, что Крокетта обессмертили в такой песне как «Король Дикого Запада», разъедал все его внутренности. Техасец терпеть не мог признаваться в этом, но он завидовал славе своего друга.
Согласно Биллу Мэйсону, существовало когда-то шоу Джима Боуи у того таинственного чудотворного посредника, которого называли телевидением. К несчастью, историк не мог припомнить ни одной подробности этой программ, а мене всего — ее основную песню. Мэйсон окрестил это шоу «фиаско». Боуи не совсем был уверен в значении этого слова, но чувствовал, что это что-то не очень приятное.
Приняв соответствующую позу, Крокетт начал петь: «В шестнадцать лет, той ночью роковой»…
Боуи вздохнул с облегчением. Вместо баллады о подвигах Крокетты в этой песне говорилось о трагической истории молодой девушки, которая умерла из-за любви. Хотя Крокетт был едва способен правильно выводить мелодию, слова песни звенели чисто и без фальшивинки. Большая часть смысла прошла мимо Боуи, но то, что он понял, вызвало слезы у него на глазах.
