Георгий Мартынов - Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)
Он говорил о питании воздухом, об управлении мыслью, о металле, превращающемся в пустоту, о неведомых аппаратах, которые по «своей воле» управляют сном и бодрствованием человека, о самостоятельном маневрировании звездолёта, автоматы которого заботливо охраняют его в пустоте пространства. Он рассказывал им о стенах, которые по желанию становятся прозрачными и теряют эту прозрачность, о «стеклянных» мостиках, висящих без опоры, о пульте управления, в глубине разноцветных граней которого горят загадочные огоньки, становящиеся неподвижными, когда в кресло садится пилот, точно они видят его и готовы выполнить его волю.
И, когда смолк негромкий голос Мельникова, в рубке наступило длительное молчание.
Его прервал Белопольский.
— Ты прав, — сказал он. — Корабль фаэтонцев надо спасти, спасти во что бы то ни стало.
— Приказывайте, Константин Евгеньевич!
Словно тень легла на лицо академика. Мельникову показалось, что Константин Евгеньевич хочет что-то сказать, но не может решиться. И каким-то особым чутьём он догадался…
Зайцев закусил губу и отвернулся. Он тоже понял, что сейчас произойдёт.
Экран погас. Точно не желая слушать, Топорков выключил его.
— Приказывать? — едва слышно сказал Белопольский. — Я потерял это право. — Он сделал над собой ясно видимое усилие и сказал громко и твёрдо: — На борт «СССР-КСЗ» вступил его командир. Командиру не приказывают. Его приказы выполняют. Я жду!
— Константин Евгеньевич, — умоляюще прошептал Мельников.
— Если хочешь, пошли радиограмму на Землю. Ответ Камова может быть только один. — Он помолчал. — Об одном попрошу тебя. Предоставь мне честь довести «фаэтонца» до Земли. Доверь его мне, Второву и Коржевскому. Только так я могу оправдаться если не в глазах людей, то в своих собственных. Слишком много было ошибок. Ошибок преступных.
Мельников понял, что спорить бесполезно. По лицам товарищей он видел, что решение Белопольского их не удивило. Но он не мог так, сразу, согласиться принять на себя командование кораблём.
— Хорошо! Я радирую Камову. Пусть он решит этот вопрос.
— Идите! — сказал Белопольский.
Все поняли, что это относится не только к Мельникову. Константин Евгеньевич хотел, чтобы его оставили одного.
— Я очень боюсь за него, — сказал Зайцев, когда круглая дверь рубки управления закрылась за ними, — как бы он…
— Кто? Белопольский? Бросьте об этом думать. Это совершенно невозможно. Исключается. Но расскажите мне обо всём более подробно.
И, пока радиограмма летела через бездну пространства, Зайцев и Топорков рассказали всё.
В свете этого рассказа было очевидно, что решение Белопольского естественно и закономерно. Но что ответит Сергей Александрович?..
Ждать пришлось долго. Камова не было на радиостанции, и с ним связывались по телефону. В Москве сейчас было пять часов утра.
Но наконец чёткий голос радиста передал ответ директора Космического института и председателя правительственной комиссии:
— Говорит Камовск. Мельникову. Поздравляем с благополучным окончанием фаэтоновского плена. Передайте экипажу «СССР-КС3» благодарность за самоотверженный труд по спасению командира и его спутника. Решение перевести Белопольского на борт «фаэтонца» считаем правильным. Обдумайте вопрос о посадке фаэтонского корабля на Землю. Возможно, что лучше совершить тренировочный спуск на небесное тело с меньшей силой тяжести на нём. Например, на Луну. Окончательное решение вопроса предоставляем на ваше усмотрение. «СССР-КС3» — направиться прямо к Земле. Счастливого полёта! Камов. Волошин. Внимание! Передаю радиограмму по личной просьбе Мельниковой: «Счастлива. Целую. Оля». У меня всё.
— Приняли полностью, — как обычно ответил Топорков.
— Свершилось! — задумчиво сказал Мельников. Он вздохнул. — Ну что ж, может быть, это и к лучшему. Я мечтал сам привести «фаэтонца» на Землю. Не судьба!
— Белопольский справится, — сказал Зайцев.
— Каким тоном вы это говорите, Константин Васильевич? Конечно справится, и гораздо лучше меня. Белопольский остаётся Белопольским, что бы ни случилось. Всё это результат, правда непонятного, но безусловно временного упадка духа. Мы ещё полетаем под его командованием.
Зайцев и Топорков молча переглянулись. Борис Николаевич всё ещё не понимает, что Белопольский как командир звездолёта человек конченный. Даже ответ Камова не убедил его в этом. Что ж! Поймёт со временем.
— Будем надеяться, что это так, — уклончиво сказал Игорь Дмитриевич.
— Безусловно так!
Мельников вышел из рубки. Его сильно беспокоило, как передать Белопольскому ответ Земли. Смягчить жёсткий тон этого ответа было невозможно. Константин Евгеньевич всегда может прослушать радиограмму, автоматически записанную на ленте магнитофона. Надо сказать правду, но как тяжело это сделать…
Однако всё обошлось. Белопольский ничего не спросил. Очевидно, он был вполне уверен в ответе Камова.
— Вот видишь! — сказал он, когда Мельников появился на пороге рубки управления. — Не нужно было никакой радиограммы. Факты — вещь упрямая. Как ты решил насчёт «фаэтонца»?
— Сергей Александрович удовлетворил вашу просьбу. Конечно, — прибавил Мельников, желая, по возможности, смягчить приговор, — довести «фаэтонец» до Земли значительно труднее, чем «СССР-КСЗ». Вам больше по плечу эта задача.
— Спасибо за доброе желание, — усмехнувшись ответил Белопольский. — Но я не нуждаюсь в утешениях. На месте Камова я поступил бы так же. Но перейдём к делу. Считаешь ли ты возможным, чтобы «фаэтонец» летел прямо на Землю?
— В радиограмме Сергея Александровича сказано, что он и Волошин рекомендуют…
— Потренироваться, — перебил Белопольский. — Я только что думал об этом. Второву необходимо приобрести опыт посадки.
— Луна подходит?
— Боюсь, что нет. Гравитационная сила на её поверхности всего в шесть раз меньше, чем на Земле. Это ещё опасно. Нужно тело меньшего размера.
— Астероид?
— Да, это лучше всего.
— Какой же?
— Церера. Она сейчас находится в удобном положении, и до неё сравнительно недалеко. «Фаэтонцу» придётся пролететь около трёхсот миллионов километров и столько же обратно. Мы знаем, что он может развить скорость в пятьдесят километров в секунду, а возможно и больше. Понадобится два месяца в худшем случае. И почти столько же на путь от Цереры до Земли. Гравитационная сила этой малой планеты составляет одну двадцать девятую земной. Это уже подходит для первого опыта. А после Цереры мы опустимся на Луну, а уж затем на Землю. Мне кажется, что такой путь стоит проделать, если мы хотим сохранить «фаэтонца». Как ты думаешь?
