Жюль Верн - Том 3. Дети капитана Гранта
— Очень вам признателен, сэр, — просто ответил Айртон.
То были последние слова, которыми обменялись Гленарван и боцман.
Шлюпка стояла наготове. Айртон спустился в нее.
Джон Манглс предварительно отправил на остров несколько ящиков с консервами, одежду, инструменты, оружие, а также запас пороха и пуль. Таким образом, боцман получил возможность начать трудовую жизнь и, работая, переродиться. У него было все необходимое, даже книги.
Настал час расставания. Команда и пассажиры собрались на палубе. У многих сжалось сердце. Мери Грант и леди Элен не могли скрыть волнения.
— Неужели это так необходимо? — обратилась молодая женщина к мужу. — Неужели мы должны покинуть здесь этого несчастного?
— Да, Элен, необходимо, — ответил лорд Гленарван. — Это искупление!
В эту минуту шлюпка, по команде Джона Манглса, отчалила от яхты. Айртон, как всегда невозмутимый, стоя в лодке, снял шляпу и с суровой важностью поклонился.
Гленарван, а за ним вся команда обнажили головы, словно у постели умирающего, и шлюпка отплыла при гробовом молчании.
Как только она достигла берега, Айртон выскочил на песок, а лодка вернулась к яхте. Было четыре часа пополудни, и с юта пассажиры могли видеть боцмана, который, скрестив на груди руки, неподвижно, словно статуя, стоял на прибрежной скале. Глаза его были устремлены на «Дункан».
— Отправляемся, сэр? — спросил Джон Манглс.
— Да, Джон, — ответил Гленарван, пытаясь скрыть волнение.
— Вперед! — крикнул капитан механику.
Пар засвистел по трубам, винт закрутился, и в восемь часов последние вершины острова Табор скрылись в вечерней мгле.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Последняя рассеянность Жака Паганеля
18 марта, через одиннадцать дней после того как «Дункан» отплыл от острова Табор, показались берега Америки, а на следующий день яхта бросила якорь в бухте Талькауано.
Яхта возвращалась сюда после пятимесячного плавания, во время которого, строго придерживаясь тридцать седьмой параллели, она совершила кругосветное плавание. Участники этой достопамятной, не имевшей прецедента экспедиции побывали в Чили, в пампе, в Аргентинской республике, на Атлантическом океане, на островах Тристан–да–Кунья, в Индийском океане, на Амстердамских островах, в Австралии, в Новой Зеландии, на острове Табор и в Тихом океане. Их усилия увенчались успехом, и они возвращались на родину, имея на борту потерпевших крушение моряков «Британии».
Ни один из отозвавшихся на призыв Гленарвана храбрых шотландцев не поплатился жизнью. Все, живые и невредимые, возвращались в свою старую Шотландию. Эта экспедиция напоминала битву, которую в древней истории именовали «битвой без слез».
Пополнив запасы, «Дункан» поплыл вдоль берегов Патагонии, обогнул мыс Горн и поплыл по Атлантическому океану.
Ни одно путешествие не протекало более благоприятно. Казалось, что яхта везет в своих недрах само счастье. На борту больше не было никаких тайн. Все было ясно, даже нежные чувства Джона Манглса и Мери Грант.
Впрочем, нет, было нечто непонятное, что не давало покоя Мак—Наббсу. Почему Паганель так плотно застегивал на себе одежды и кутался по самые уши в кашне? Майору не терпелось узнать, чем вызвана эта странная причуда.
Но надо сказать, что, несмотря на все расспросы, на все намеки, на все подозрения Мак—Наббса, Паганель ни разу не расстегнулся. Не расстегнулся даже и тогда, когда «Дункан» пересекал экватор, и смола, которой были залиты пазы палубы, плавилась от пятидесятиградусного зноя.
— Он так рассеян, что воображает, будто он в Петербурге, — сказал майор, видя, как Паганель кутается в широчайший плащ, словно стоял такой холод, когда ртуть замерзает в термометре.
Наконец, 9 мая, через пятьдесят три дня после того как яхта вышла из бухты Талькауано, Джон Манглс заметил огни мыса Клир. Яхта вошла в пролив св. Георга, пересекла Ирландское море и 10 мая вышла в залив Клайд. В одиннадцать часов утра «Дункан» бросил якорь у Думбартоца, а в два часа ночи пассажиры, приветствуемые громким «ура» горцев, входили в Малькольмский замок.
Значит, то была воля судьбы, что Гарри Грант и его два товарища спасутся, что Мери Грант станет женой Джона Манглса, а Роберт станет бравым моряком, таким, как Гарри Грант и Джон Манглс, и он будет работать вместе с ними, при помощи Гленарвана, над осуществлением проекта капитана Гранта. Но было ли суждено Паганелю умереть холостяком? Повидимому, нет.
Действительно, ученый после своих героических подвигов стал знаменитостью. Его рассеянность производила фурор в светском обществе Шотландии. Географа буквально разрывали на части, и он не поспевал бывать всюду, куда его приглашали.
Как раз в это время одна милейшая тридцатилетняя девица, не кто иная, как двоюродная сестра майора Мак—Наббса, особа несколько эксцентричная, но добрая и еще довольно красивая, влюбилась в чудака–географа и предложила ему руку и сердце. В руке этой был миллион, но это обстоятельство обходили молчанием.
Паганель отнюдь не был равнодушен к нежным чувствам мисс Арабеллы, однако не решался признаться в них.
Посредником между этими двумя сердцами, созданными друг для друга, явился майор. Он сказал Паганелю, что женитьба–это та «последняя рассеянность», которую географ может себе позволить.
Но странно! Паганель почему–то никак не мог произнести решительное слово.
— Разве мисс Арабелла вам не нравится? — спрашивал Мак—Наббс.
— Что вы, майор! Она очаровательна, — восклицал Паганель, — даже слишком очаровательна! И, признаться, я рад был бы, если б этого очарования в мисс Арабелле было поменьше. Мне хотелось бы найти в ней хоть один недостаток!
— Будьте спокойны, — отвечал майор, — недостатки найдутся, и даже не один. У самой безупречной женщины есть недостатки. Итак, Паганель, это дело решенное?
— Я не смею, — отвечал Паганель.
— Но скажите же, мой ученый друг, почему вы колеблетесь?
— Я недостоин мисс Арабеллы, — отвечал неизменно географ.
И дальше этого он не шел.
Но однажды настойчивый майор припер географа к стене, и тот под большим секретом поведал ему нечто, что было бы очень на руку полиции, если бы ей когда–нибудь понадобились приметы нашего ученого.
— Вот оно что! — воскликнул майор.
— Увы, это так! — подтвердил Паганель.
— Но это не имеет никакого значения, мой достойный друг!
— Вы думаете?
— Уверяю вас, благодаря этому вы еще более оригинальны. Это является добавлением к вашим личным достоинствам. Это делает вас единственным в своем роде человеком, а о таком именно муже и мечтала всегда Арабелла.
