Василий Головачёв - Русская фантастика 2014
На садовой дорожке и у калитки Семена не было. Улица за калиткой лежала белым нетронутым полотном. Уйти так быстро он не успел бы, значит… Растик быстро и неслышно обежал дом, стараясь держаться в тени замиренных мальв и шиповника. Так и есть. Семен был в саду. Когда Растик выглянул из-за угла, брат как раз прикрывал дверь сарая. В руках он держал лопату. Отойдя на пять шагов и встав под сливой, которая уже давно не плодоносила, Семен принялся неумело, но быстро копать яму. Сверток и ранец лежали на земле неподалеку.
Растик неслышно подкрался сзади, переступая через грядки с огурцами и томатами, и негромко сказал:
— Ага!
Семен, подпрыгнув, развернулся и взмахнул лопатой — так, что если бы Растик не отскочил, не сносить бы ему головы.
— Ты что? — зашипел младший, потирая ушибленную о колышек лодыжку. — Совсем уже с глузду съехал? Ты чего дерешься? Чего по ночам шастаешь?
— А, это ты, — сказал Семен и протер стеклышки очков, будто ничего не случилось и он вовсе не пытался только что убить родного брата лопатой.
— Я. А ты думал?
Семен, пожав плечами, продолжил копать. Лопата вгрызалась в землю с тихим скрипом, сыпались сухие комья и мелкие камешки. Низ штанов и сандалии Растика, подсохшие было на бегу от ручья, снова промочила ночная роса. Мальчик сунул руки в карманы и легонько пнул сверток ногой. Брат тут же окрысился:
— Эй, не трогай. Это ценные бумаги. Это моя работа.
— Если ценные, зачем их в землю зарывать?
— Чтобы люди потом нашли. Чтобы знали.
— Чтобы знали что? — спросил Растик.
Семен, не оборачиваясь, буркнул:
— Тише, мать разбудишь.
— Чтобы люди знали что? — упрямо, но уже потише повторил младший.
Семен выпрямился. Он встал, опираясь на черенок лопаты, подняв лицо к луне. Стекла его очков холодно блестели, как две слюдяные монетки.
— О том, откуда взялись дендроиды. Разумные леса. Симбионты. О тех опытах, что ставили наши предки. И о том, почему замиренная джи-крапива оживляет, а семена дикой джи-крапивы — это пыльцеспоры, убивающие все живое. Я построил филогенетическое древо…
Семен опустил голову, впервые прямо взглянув на брата, — и Растик подумал, что выражение у него как будто растерянное и даже обиженное. Растик тоже растерялся. Что такое «древо», понятно — старинное слово для «дерева». Но «филогенетическое»? Какой-нибудь дикий дендроид? Симбионт?
Не замечая недоумения брата, Семен продолжал:
— И знаешь, что во всем этом самое странное?
Растик пожал плечами, хотя брат и не ждал ответа.
— То, что пыльцеспоры появились раньше. Теперь я точно знаю — их сделали люди. Сделали с помощью генетических модификаций, для того, чтобы воевать. Для того, чтобы убивать других людей.
Слова «генетических модификаций» Растик не понял, а остальному не поверил. Всякому известно, что пыльцеспоры породили дендроиды, чтобы извести под корень род человеческий. Но вслух он этого не сказал — слишком отрешенный вид был у брата. Да Семен бы и не услышал.
— Ты понимаешь, почему это странно? — спросил старший. — Потому что замиренная джи-крапива не должна была появиться. Ведь дендроиды ведут войну. Даже замиренный лес только хранит нейтралитет. Зачем же делать то, что помогает людям? Зачем делать нам добро?
Растик растерянно молчал. Семен вздохнул и взъерошил его волосы, совсем как Рыжий Коста перед уходом.
— Сейчас не понимаешь — потом поймешь.
Растик уже почувствовал непоправимое и все же спросил:
— А ты… ты куда? Ты разве уходишь?
Семен снова развернулся к яме и, присев на корточки, аккуратно положил в нее обернутый промасленной тряпкой сверток.
— Я должен. Понимаешь, я закончил свою работу. А отец там… и наши из университета в городской обороне… Я должен вернуться.
— Но ты же не хочешь воевать с лесом! — крикнул Растик и тут же прижал ладонь ко рту — мамка проснется!
Семен, не отвечая, быстро закапывал яму. Утрамбовав землю лопатой, он обернулся к младшему и протянул ему инструмент.
— Отнеси в сарай, Растислав.
Брат назвал его «Растиславом», так, как называли только учителя в школе, когда Растик вытворял очередную пакость. И в этом тоже чувствовалась неизбежность. Мальчишка, взяв лопату, побежал к сараю. Один раз оглянулся через плечо — Семен все так же стоял у бесплодной сливы и смотрел ему вслед. Но когда мальчик, быстро прислонив лопату к стене, выскочил из сарая, брата в саду уже не было. Только лунный свет и темное пятно вскопанной и снова примятой земли у корней замиренного дерева.
10. ФРОНТСверху замок напоминал очаг инфекции — язву, окруженную кольцом красной, опухшей и воспаленной плоти. Над стенами плясал огонь, а внутри ворочалось что-то желто-зеленое, гнойное — вероятно, хлынувшие во внутренний двор дендроиды первого звена. И надо всем этим, как смрад, поднимающийся от язвы, стоял плотный столб удушливого черного дыма. Ветер дул с запада, от реки, относя клубы дыма к карабкающемуся на замковый холм лесу. Там, в клубах, вихрились стаи крылатых симбионтов. Когда Жаботинский, оседлав последнюю уцелевшую жар-птицу, стартовал с верхней площадки донжона, симбионты ринулись следом. Некоторое время казалось, что ему не оторваться от черной гомонящей тучи — он уже почти ощущал ветер от биения их крыльев на затылке, и тонкие волоски на шее вставали дыбом от страха. И все же симбионты отстали — когда комендант, покинувший замок, направил свою жар-птицу прямо в зенит, их орда с глухим карканьем и разочарованными криками провалилась вниз. Симбионтам мешала подняться выше их связь с лесом. Жаботинский усмехнулся, покрепче сжимая луку седла левой рукой. В правой он держал контейнер с пыльцеспорами.
Пыльцеспоры обычно сбрасывает авиация. На это есть махолеты и воздушные шары. Сбросить и убраться подальше, верно рассчитав высоту и направление ветра. Но у Януша Жаботинского был другой план, хотя ветер тоже следовало учесть. Он дул от реки, следовательно, шанс, что споры понесет на город, был ничтожно мал. И все же он был. Значит, контейнер нельзя распечатывать на высоте — нет, только на земле, только в гуще Бирнамского леса, не ждущего такого подвоха.
Когда-то живыми бомбами назывались те, кто глотал споры в пластиковых капсулах. У бомбы был завод — толщина пластика. Спорам требовалось полчаса, час или больше, чтобы проесть стойкую пластмассу и приняться за живую плоть. За это время надо было как можно глубже проникнуть на территорию противника. Жаботинский, прикрыв слезящиеся от ветра и дыма глаза, представил, как такой человек шел, выкашливая из распадающихся легких облачка спор… да. Эта тактика была признана неэффективной еще во время войны с Арденским лесом, больше четверти века назад, но поговорка про «живые бомбы» осталась. Жар-птица, словно почувствовав мысли всадника, длинно и горестно крикнула. Отлученный симбионт нуждался в связи с кем-то, и за неимением породившего его леса пытался наладить связь с человеком. Наверное, жар-птица уловила смертную тоску и страх коменданта.
![Василий Головачев - Земля чудес [сборник]](/uploads/posts/books/110993/110993.jpg)
![Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]](/uploads/posts/books/103304/103304.jpg)
