Дэвид Зинделл - Война в небесах
— Богов — да, но не людей. Ваш Орден основан для того, чтобы осуществить возможности человечества. Бесконечные возможности.
— Что же такое тогда бог? И что человек?
— Настоящий человек — это гордость вселенной. Он только часть ее, но в то же время и целое.
— Ты говоришь парадоксами, пилот.
— Настоящий человек не страшится смерти, потому что знает, что никогда не умрет.
— Ты говоришь загадками.
— Настоящий человек живет полной жизнью и доволен ею, потому что знает, что живет жизнью всего сущего.
— Даже глава моего Ордена затруднился бы понять твои сентенции и определения.
Данло посмотрел в окно, за тысячу световых лет, на планету Кваллар. Там, под красным солнцем, на железистой почве, некий человек наблюдал за учебным поединком двух молодых воинов-поэтов. Звали его лорд Корудон, и он носил на левой руке оранжевое поэтическое кольцо. Правую он сжал в кулак, и воинское кольцо на ней было красным, как и у Малаклипса. Заглянув в глаза этого страшного человека и в его душу, Данло увидел, что лорд Корудон давно уже отдал свой Орден в распоряжение Кремниевого Бога.
— Когда-нибудь, — сказал Данло, возвращаясь к реальности любопытных глаз Малаклипса и его блестящего ножа, — ты вернешься на Кваллар. Ты вызовешь своего главу на поединок — стихотворный или боевой, на твое усмотрение. И одержишь победу.
— А потом?
— А потом главой воинов-поэтов станешь ты — и примешь новое правило.
— Какое?
— Не убивать потенциальных богов, а отдавать свою жизнь за людей. Тех благословенных созданий, которые скоро родятся в Цивилизованных Мирах, и в Экстре, и еще дальше.
Сердце Данло отстучало три раза. Он чувствовал, что Малаклипс так же близок к слову ”да”, как артерия, пульсирующая у него на горле, но тут по лестнице затопали чьи-то ноги: как видно, часовых, убитых Малаклипсом внизу, наконец обнаружили. Еще момент — и в комнату ворвались четверо молодых божков. Одним из них был Ивар Заит, которому Хануман доверял почти так же, как Сурье Сурате Лал и Ярославу Бульбе. Но о том, кто Данло на самом деле, он явно не догадывался — при виде трупов на полу он в ужасе закричал:
— Мэллори Рингесс! Что здесь произошло?
Двое божков держали в нетвердых руках лазеры; четвертый, недавний хариджан, имел при себе только новенький блестящий нож. Нож в руке Малаклипса и красное кольцо на пальце этой руки приковывали к себе все его внимание.
— Мне пришлось убить их, — сказал Данло с печалью, и собственный голос показался ему почти чужим. — Они предали мою церковь и навлекли войну на головы невинных, поэтому я их убил.
Этот простой ответ изумил Ивара Заита до полного остолбенения, но один из божков с лазером повернулся к нему, как бы испрашивая указаний.
— Я вернулся, как обещал, — сказал Данло. — Вернулся, чтобы покончить с этой кровавой войной.
В промежутке между двумя ударами сердца Малаклипс встретился с Данло глазами, и в этих лиловых глазах сверкнуло полное согласие со всем, о чем просил его Данло. Едва заметно наклонив голову, Малаклипс неуловимым, пугающе быстрым движением вклинился между Данло и божками. Те, видя, что Данло охраняет воин-поэт с двумя красными кольцами, опустили лазеры. Они, видимо, слышали, что воины-поэты умеют входить в ускоренное время и двигаться втрое быстрее обыкновенного человека, — и сомневались, что успеют нажать на спуск, прежде чем Малаклипс накинется на них с ножом. Кроме того, они должны были задуматься о том, каким образом Данло, которого они считали Мэллори Рингессом, убил трех воинов-поэтов. Наконец, изначальным предметом их поклонения был не Хануман ли Тош и даже не его догматы, а бог по имени Мэллори Рингесс. Теперь чудо, о котором они могли лишь мечтать, осуществилось: их бог стоял перед ними, всем своим существом излучая волю к восстановлению мира.
— Что делать-то? — шепнул божок с ножом Ивару Заиту.
Настал долгий и страшный момент. Ивар, человек умный, к тому же идеалист, веривший в Три Столпа еще до того, как Хануман совратил его посулами власти, — Ивар Заит колебался. Затем он склонил голову перед Данло и сказал:
— Мы должны делать то, чего хочет Мэллори Рингесс.
Два раза ему повторять не пришлось: божки спрятали оружие и в свой черед склонились перед Данло.
— Нам надо поторопиться. — Данло ответил им поклоном и быстро, почти незаметно кивнул Малаклипсу. На улице по-прежнему слышались крики и хлопали выстрелы. — Я хочу прекратить это смертоубийство.
С этими словами он, бросив последний взгляд на Ханумана, вышел и стал спускаться по лестнице. Малаклипс шел за ним по пятам, следом шагали Ивар Заит и остальные. Повернувшись к божкам спиной, Данло доверил им свою жизнь — и сила этого доверия была такова, что им даже в голову не пришло его нарушить. Даже Ивара Заита захватила аура целеустремленности и великих возможностей, которая окружала Данло, как пылающая корона — звезду.
Бесконечные возможности.
Данло открыл дверь у подножия лестницы и вышел в неф.
Двое божков, убитых Малаклипсом, лежали в общей луже крови. Мертвые и умирающие виднелись повсюду: в темном проходе, у алтаря, на аккуратно разостланных молитвенных ковриках. Одна молодая женщина привалилась к колонне, сжимая в мертвой руке пистолет, уронив голову на грудь.
Взрыв, от которого она погибла, выбил ей левый глаз.
Маленькие трагедии такого рода жгли Данло глаза, куда бы он ни смотрел. Рассвет уже брезжил над городом, но собор освещало только пламя немногочисленных свечей. В их пляшущем желтом свете, бросающем тени на ажурную лепнину стен, Данло различал живых божков, разместившихся вдоль стен и окон. На полу сверкали осколки цветного стекла, особенно в южной трансепте и у восточных окон, разбитых внизу. Пара божков на глазах у Данло храбро высунулась в выбитое окно, поливая лазерным огнем кольценосцев Бенджамина Гура. Те отвечали тем же, и рубиновый луч, проникший в окно, едва не опалил бритую макушку одного из божков. В следующий момент Данло сквозь запахи горящего воска, выпущенных внутренностей и крови подошел к алтарю и набрал в грудь, воздуху. Его голос прозвучал как колокол, наполнив собор гулом двух простых слов:
— Война окончена!
Двести защитников собора разом повернулись от выбитых окон к алтарю. Данло взошел по его красным ступеням и встал рядом со свечницей, чтобы божки могли видеть, кто обращается к ним.
— Война окончена, — повторил он. — Хануман ли Тош начал ее ради собственной славы, одержимый безумными мечтами, изменив тем самым духу рингизма, а заодно и всем вам. Но теперь с этим покончено.
Пуля, влетевшая в одно из окон, ударила в стену над Данло, выбив струйку каменной пыли. Божок, пригнувшийся у восточной стены, отчаянно замахал лазером, делая Данло знак сойти с алтаря. Ему, как и всем, сказали, что они защищают жизнь Мэллори Рингесса, и он готов был защищать своего бога до конца.
