Марина Ясинская - Настоящая фантастика – 2014 (сборник)
По этой причине «Карл, герцог» для меня – культовая книга, доступная не для всех. Это не хорошо и не плохо.
На другом конце полюса – бестселлеры. Зачастую не блещущие ни оригинальными идеями, ни изысканным языком, ни изощренным сюжетом – однако заинтересовавшие широкую аудиторию.
И прежде чем перейти к книгам, вынесенным в заголовок, есть смысл поговорить об общей анатомии бестселлера.
Люди все разные, вкусы – тоже. Образование, профессия, место проживания – все накладывает на нас свой отпечаток. Опять же, мальчики отличаются от девочек. «Совы» от «жаворонков». Курящие от некурящих. Всеядные от вегетарианцев. И т. д. практически до бесконечности.
Поэтому в книжном маркетинге существует хорошо всем собравшимся в Партените известное понятие «целевая аудитория». Даже самую великолепную книгу о танках сложно продать любителям клематисов. ЦА разные.
Но вот появляется бестселлер – книга с чрезвычайно широкой целевой аудиторией, то есть интересная очень разным людям. (Мы оставим в стороне вопрос о том, что волшебным образом большинство бестселлеров мирового уровня возникают в англоязычном мире, хотя не менее достойные книги, скажем, Новой Гвинеи известны меньше.)
В данном случае мы просто согласимся с фактом, что в категорию мировых бестселлеров входят в том числе сага «Сумерки» Стефании Майер и «Код да Винчи» Дэна Брауна.
Чем цепляет широкую аудиторию бестселлер?
На чем он играет?
Наверное, на том, что общее у всех людей.
А общее у всех людей при совершенно разном сознании то, что лежит глубже, – наше подсознание.
И здесь очень удобно пользоваться книгой Андрея Курпатова «С неврозом по жизни». Особенно нам, домохозяйкам. Доктор Курпатов говорит, что подсознание как единый базовый инстинкт самосохранения раскладывается в триаду:
инстинкт самосохранения,
инстинкт самосохранения группы,
инстинкт самосохранения вида.
То есть – выживание.
Цитирую: «Конечно, мы не звери, но в основе, в сердцевине нашего существа лежат все те же инстинкты. Каждым из нас подсознательно владеет страх смерти, желание власти и сексуальное вожделение – проявления трех ипостасей целостного инстинкта самосохранения! Вот так все незамысловато…»
Страх. Власть. Любовь.
А поскольку мы имеем дело с единым инстинктом самосохранения, эти три составляющие очень тесно и причудливо переплетены, обеспечивая работой как модных психотерапевтов, так и судебных психиатров.
И произведения с широкой целевой аудиторией всегда обращаются не столько к сознанию, сколько к подсознанию своих читателей. Поэтому очень интересно посмотреть на два разных подхода, положенных в основу книг, ставших мировыми бестселлерами.
И начнем мы с «Кода да Винчи» Дэна Брауна, обозванного механическим конструктом. Хотя бы потому, что в моем личном рейтинге «Сумерки» стоят выше.
Сразу скажу, что я понятия не имею, имеют ли оба текста литературные достоинства. Так удачно получилось, я не знаю, что такое «Настоящая Литература» и каковы ее критерии.
Я знаю другое. Не богатый язык, не полное погружение в материал делают книгу бестселлером. Более того, мне известна одна тайна: когда на просторах Интернета в обсуждении какой-нибудь книги звучит убийственная фраза: «Да он же пишет с ошибками, у него герой берет меч своей рукой, словно можно чужой, и т. д.», после которой автору полагается убить себя об стену, так вот, я-то знаю, что этот упрек из разряда несущественных.
Человек может знать все правила русского языка и писать прекрасные отчеты самым изысканным слогом – но это не значит, что он в состоянии сделать хоть сколько-нибудь читабельную книгу.
Это всего лишь малая часть знаний и умений, да к тому же отнюдь не самая важная. Более того, если человек пишет с ошибками, характерными для его среды, – то попадание его текста в свою целевую аудиторию будет значительно точнее, и любить его книги будут в том числе еще и за его ошибки, такие родные, такие нашенские. А отнюдь не за то, что он блистательно согласовывает прилагательные с существительным в роде и числе.
Для широкой публики не это составляет основу интереса к книге. Там, в этой основе, лежат значительно более грубые вещи. Каркас – если мы говорим о технике, об архитектуре. Скелет – если речь ведем о живом мире.
Из чего складывается этот скелет, тоже известно с незапамятных времен. А сейчас даже разложено по полочкам людьми, которые, в отличие от писателей, есть почему-то хотят регулярно и не очень полагаются на чистое вдохновение, предпочитая базировать его на отработанных, проверенных, надежных вещах.
Я говорю, конечно же, о сценаристах.
Область, в которой работает сценарист, называют драматургией. Его задача – сделать костяк захватывающей зрителя истории.
Грамотная работа сценариста видна, например, в случае, когда идешь мимо телевизора с его 538-й серией чего-либо искренне тобой ненавидимого – и вдруг, на полпути к кухне, встаешь столбом и пялишься в экран, хотя прекрасно знаешь, что те поженятся, а этого укокошат, точнее, укокошат, но не сейчас, потому что им еще триста серий тянуть. Сейчас он через пару серий оклемается, и полсезона все друзья и знакомые будут навещать его в больнице и пересказывать по очереди содержание предыдущих серий. Стоишь и смотришь – потому что тебя поймали на «крючок», есть такой сценарный термин. И ничего зазорного тут нет – крючки эти выкованы давным-давно и опробованы на миллионах.
Но поймать-то мало – надо же еще и удержать. И тут тоже наработан богатый арсенал приемов. (А люди все равно срываются с этих крючков, что отрадно.)
Отнюдь не факт, что человек, съевший собаку на сценариях, подарит миру бестселлер, но на первых порах базовые позиции у него крепче, чем, например, у пошедшего в литераторы бухгалтера.
Но в бестселлере, с моей точки зрения, есть величина, отличающая его от обычной книги. Это – повышенное напряжение. То, что привлекает наше внимание, заставляет сопереживать герою и не отпускает нас до самого финала.
А повышенное напряжение образуется разностью потенциалов.
На одном конце Средиземья утопает в цветах нора почтенного хоббита, а на другом – посреди выжженной пустыни возвышается огненная Роковая Гора. А между ними, на пути от Шира в Мордор, лежит судьба всего Средиземья.
С одной стороны у нас Мальчик, Который Выжил, квартирующий под лестницей у злых родственников, а с другой – Сами Знаете Кто, потерявший человеческий облик в борьбе за власть над всем миром.
И здесь есть вот такая особенность: принято ситуацию, когда обычный человек борется с Черным Властелином, называть литературным штампом. Вот, дескать, собрал автор штампы и склеил быстренько ширпотребчик.
