Орсон Кард - Дети разума. Тень Эндера
— Откуда у вас такая внезапная тяга к правде?
— Потому что, как мне кажется, для тебя лучше знать ее.
— Что ж, пожалуй. Мне будет лучше поверить в то, что вы говорите. Не важно, правда это или нет. А может, вы все врете. Так узнал ли я что-либо полезное из нашего разговора? Как вы полагаете?
— Верь в то, чего тебе больше хочется, Боб.
Целых два дня Петра на тренировках не присутствовала. Когда она вернулась, то Эндер, разумеется, больше не давал ей важных поручений. Со своими обязанностями Петра справлялась, но ее былой пламенный энтузиазм исчез. Сердце Петры было разбито.
Но, черт побери, она все же выспалась пару суток! Остальные ей даже немного завидовали из-за этого, хотя ни за какие коврижки не захотели бы оказаться на ее месте. Независимо от того, в какого бога кто верил, они все молили: не дай случиться со мной такому. Но одновременно они твердили и другую молитву: «О дай мне немного соснуть, пошли мне хотя бы один день, когда мне не надо будет думать об этой треклятой игре!»
А тестирование все длилось и длилось. Сколько же миров, думал Боб, эти недоноски колонизировали, прежде чем наткнулись на Землю? И какой толк от того, что мы уничтожаем их флоты, если мы не можем колонизировать эти планеты? Конечно, мы можем оставить рядом свои корабли, которые будут сбивать все, что попробует подняться с поверхности этих небесных тел.
Петра была не единственной, кто сошел с круга. Влад впал в кататонию, и его не могли разбудить. Докторам потребовалось три дня, чтобы вернуть ему сознание, но в отличие от Петры он не вернулся к мониторам — у него пропала способность концентрировать свое внимание.
Боб ждал, что за Владом последует и Бешеный Том, но тот, несмотря на свою кличку, по мере того как слабел, становился все более разумным. Свалился же Муха Моло, который вдруг начал хохотать, потеряв контроль над своей флотилией. Эндер его тут же отключил и передал на этот раз флотилию Мухи под команду Боба. Муха вернулся уже на следующий день, без всяких объяснений, но все подумали, что давать ему серьезные поручения больше не следует.
А Боб между тем все больше убеждался в том, что внимание Эндера слабеет. Приказы от него поступали после более продолжительных пауз, а два раза они были сформулированы очень невнятно. Боб немедленно передал их в более доходчивой форме, а Эндер даже не узнал, что получился такой конфуз. Зато ребята убедились, что Боб зорко следит за всей игрой, а отнюдь не только за своим сектором. Возможно, они даже наблюдали, что Боб во время игры иногда задает уточняющие вопросы или делает замечания, которые заставляют Эндера встряхнуться и обратить внимание на что-то, что он должен был заметить гораздо раньше. И все это делалось так мягко, что никому и в голову прийти не могло, что Боб кого-то поправляет. Теперь после игр бывало и так, что к нему подходили два-три паренька из старших, чтоб поболтать. Так, ничего особенного. Просто похлопают по плечу или по спине и скажут пару слов: «Хорошо сыграли», или «Здорово сработано», или «Держи хвост морковкой. Спасибо, Боб».
Он и не думал о том, как важно для него признание, до тех пор, пока не получил его.
— Боб, пока не началась новая игра, ты должен кое-что узнать.
— Что именно?
Полковник Графф мешкал.
— Сегодня утром мы очень долго не могли разбудить Эндера. Ему снились кошмары. Он ничего не ест, его приходится кормить почти насильно. Во сне он кусает руки. До крови. А сегодня не мог проснуться. Нам удалось немного задержать… этот… тест… так что командовать он будет. Как обычно… вернее, не совсем как обычно.
— Я готов. Я всегда готов.
— Да, но понимаешь… Дело в том, что этот тест… в нем нет…
— Он безнадежен?
— Надо сделать все, даже то, что за гранью возможного. Любые соображения…
— Эта штука — «Маленький Доктор»… Почему Эндер не применял ее уже так давно?
— Неприятель многое узнал об этом изобретении, и теперь они держат свои корабли на таком расстоянии друг от друга, что цепная реакция не возникает. Необходима определенная критическая масса, чтобы она пошла. Сейчас это изобретение… балласт. Бесполезный груз.
— Было бы хорошо, если бы вы рассказали мне несколько раньше о том, как действует это оружие.
— Есть люди, которые не хотят посвящать тебя ни в какие секреты, Боб. Ты обладаешь способностью из каждого шматка информации делать выводы в десять раз более важные, нежели нам хотелось бы. Поэтому есть люди, которые не желают давать тебе даже самые скромные информационные объедки.
— Понятно. Полковник Графф, вы же знаете, что мне известно — эти сражения реальны. Мейзер Ракхейм вовсе не имитирует их. Когда мы теряем корабль, гибнут реально существующие люди.
Графф отвернулся.
— И среди них есть люди, которых Мейзер Ракхейм знал лично?
Графф еле заметно кивнул.
— Вы не думаете, что Эндер в какой-то степени способен улавливать ощущения Мейзера? Я его не знаю, может быть, он действительно каменный, но мне кажется, что когда он после сражения делает с Эндером разбор операции, он невольно… в общем, его боль передается Эндеру. Дело в том, что Эндер после разбора становится куда более усталым, чем был до него. Возможно, он еще не полностью понимает, что происходит на самом деле, но он ощущает это на каком-то очень глубоком подсознательном уровне как нечто жуткое и болезненное. Он чувствует, что Мейзер Ракхейм по-настоящему страдает от каждой сделанной Эндером ошибки.
— Ты что, умудрился каким-то образом проникнуть в комнату Эндера?
— Нет, я просто вслушиваюсь в Эндера. Я не ошибся в отношении Мейзера?
Графф отрицательно качнул головой.
— Полковник Графф, вы просто не поняли, а остальные, видимо, забыли, что в последнем сражении в Боевой школе Эндер передал командование своей армией мне. Стратегия тут была ни при чем. Он просто вышел из игры. Ему все обрыдло. Он забастовал. Вы этого не поняли, так как тут же выпустили его из Школы. История с Бонзо прикончила его. Я думаю, что боль и отвращение Ракхейма приводят к тому же самому. Я думаю, что если Эндер разумом, может быть, еще и не понимает, что убивает людей, то он это ощущает подсознанием и оно сжигает ему сердце.
Графф бросил на него острый взгляд.
— Я знаю, что Бонзо умер. Я видел его. Я встречался со смертью еще раньше, как вам известно. Нельзя встать и уйти на прогулку, если у вас носовые хрящи вбиты прямо в мозг, а еще вы потеряли два галлона крови. Вы не сказали Эндеру, что Бонзо убит, но вы дурак, если полагаете, что он этого не знает. И благодаря Мейзеру он чувствует, что с каждым нашим потерянным кораблем гибнут хорошие люди. И груз этого знания губит его.
— Ты гораздо более проницательный человек, чем тебя считают многие, Боб, — сказал Графф.
— Знаю… У меня же холодный нечеловеческий ум, да? — Боб горько рассмеялся. — Раз я генетически изменен, значит, я чужак, верно? Вроде жукера?
Графф покраснел.
— Никто тебе этого не говорил.
— Вы хотите сказать, что вы не говорили мне такого в глаза? Словами — не говорили. Но вы, видимо, не можете усвоить, что иногда людям необходимо говорить правду или просто просить их сделать то-то и то-то, а не хитростью заманивать их в ловушки.
— Не думаешь ли ты, что Эндеру надо сказать, будто эта игра не что иное, как реальность?
— Нет! Вы что — обезумели? Если на него так сильно действует подсознание, то что же произойдет, если он узнает истину! Да он тут же окаменеет.
— А ты не окаменеешь. Верно? Ты будешь спокойно командовать и в следующем сражении.
— До вас все еще не доходит, полковник Графф, что я не каменею только потому, что это не мой бой. Я всего лишь на подхвате. Я помогаю. Я свободен. Это игра Эндера.
Ожил имитатор Боба.
— Время, — сказал Графф. — Удачи тебе.
— Полковник Графф, Эндер может опять забастовать. Он может вообще уйти прочь. Он может сдаться. Он, в конце концов, может сказать себе, что это всего лишь вшивая игра, от которой меня воротит, и мне наплевать, что они со мной сделают, но я с ней покончу. Такое желание в нем сидит крепко. Оно приходит, когда все кругом представляется несправедливым и бессмысленным.
— А что, если я пообещаю ему, что это будет последнее сражение?
Боб надел наушники и спросил:
— А это правда?
Графф кивнул.
— Так. Что ж… хотя я не думаю, что это даст эффект. Кроме того, он же ученик Мейзера, не правда ли?
— Это понятно. Но сам Мейзер хотел сказать ему, что это его последний экзамен.
— Мейзер сейчас учитель Эндера, — задумчиво проговорил Боб. — Значит, со мной остались вы? С нежеланным ребенком?
Графф заполыхал от стыда.
— Это верно, — сказал он. — Я действительно не хотел тебя. Раз уж ты знаешь так много.
