Джон Вэнс - Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)
Зэп-210 сразу посерьезнела.
— Люди ведут себя не так, как я ожидала. Никто не носится без устали, никого не сводит с ума яркий свет. Конечно, — она поколебалась, — здесь встречается множество примеров неподобающего поведения, но, похоже, жителей поверхности подобные вещи не беспокоят. Меня удивляют наряды девушек; они носят такие вызывающие платья, словно хотят привлечь к себе внимание. И снова никто не протестует.
— Скорее наоборот.
— Я никогда не смогла бы уподобиться вашим женщинам, — чопорно объявила она. — Вот, например, особа, которая сейчас направилась к нам. Посмотри, какая у нее походка! Зачем она это делает?
— Так уж она сложена. К тому же хочет, чтобы мужчины ее заметили. Инстинктивное желание, которое в тебе подавлял дако.
Зэп-210 запротестовала с необычной для воспитанницы пнумов горячностью:
— Я уже давно его не ем и не чувствую ничего неподобающего!
Усмехнувшись, Рейш посмотрел на набережную. Девушка, поведение которой так возмутило его спутницу, замедлила шаги, поправила оранжевый кушак на талии, призывно улыбнулась Адаму, с любопытством оглядела его спутницу и, поигрывая бедрами, удалилась.
Зэп-210 искоса взглянула на Рейша, приготовилась произнести гневную тираду, но сдержалась. Через несколько секунд ее все-таки прорвало:
— Я ничего не понимаю в вашей жизни. А меньше всего понимаю тебя! Только что умильно скалился этой отвратительной девице. А мне никогда... — Она запнулась, взяла себя в руки и тихо продолжила: — Думаю, сейчас ты во всем обвинишь пресловутые «инстинкты».
Адам потерял терпение.
— Пора объяснить тебе кое-какие вещи. То, о чем ты говоришь — часть нашего естества, которая всегда влияет на поведение людей. Мужчины и женщины различаются... — Он бегло описал, как появляются на свет дети. Девушка сидела неподвижно, глядя на воду. — Так что, нет ничего неестественного в том, как люди действуют в определенных ситуациях, — закончил Рейш.
Зэп-210 молчала. Она так сжала пальцы, что костяшки побелели.
Наконец, не поднимая голову, тихо спросила:
— Кхоры в священной роще... Они занимались этим?
— Наверняка.
— И ты увел меня, чтобы я не увидела.
— Правильно. Я подумал, что такое зрелище должно смутить тебя.
Она помолчала. Потом:
— Нас могли убить.
Рейш пожал плечами.
— Да.
— А те девушки на рынке, что танцевали без одежды... Они желали заниматься этим?
— За деньги, наверное, да.
— И все жители гхиана ощущают такую потребность?
— Ну, как бы тебе сказать... в общем, большинство.
— И ты?
— Конечно. Не всегда, но время от времени...
— Тогда почему... — Девушка запнулась. — Почему ты... — Она оборвала фразу. Адам потянулся к ее руке, но она отшатнулась. — Не трогай меня!
— Извини. Не сердись.
— Ты привел меня в свой ужасный мир, оторвал от привычной жизни, притворялся добрым и ласковым. Но все время только и думал, как бы сделать со мной это!
— Нет, нет! Ты ошибаешься! У меня и в мыслях такого не было!
Зэп-210 холодно взглянула на него, подняв брови.
— Почему? Ты находишь меня омерзительной?
Адам в изнеможении поднял руки.
— Конечно, нет! На самом деле...
— Что на самом деле?
К радости Рейша, к ним подошел Кауш, и тяжелый разговор прервался.
— Ну что, хорошо провели ночь?
— Да, — облегченно сказал Адам.
Зэп-210 резко поднялась и ушла. У старика отвисла челюсть.
— Я ее чем-то обидел?
— Она сердится на меня, — пояснил Адам. — Почему — не знаю.
— Что поделаешь, такова женская натура! Но скоро, по таким же, неведомым нам причинам, она вернет тебе милость. А пока хотелось бы услышать, что ты придумал насчет гонки угрей.
Рейш с сомнением посмотрел вслед Зэп-210, которая почти бегом спешила к «Счастливому мореходу».
— Не опасно оставлять ее одну?
— Не бойся, — успокоил его Кауш. — На постоялом дворе все знают, что вы двое находитесь под моим покровительством!
— Ну, тогда вернемся к нашим угрям...
— Но гонки не начнутся до полудня!
— Вот и отлично.
Никогда еще Зэп-210 не испытывала такой ярости. Девушка ворвалась в гостиницу, промчалась через затемненную общую комнату в свой номер, резко задвинула засов, опустилась на кровать и позволила злости вырваться наружу. Минут десять она бушевала, потом стала беззвучно плакать. Слезы ручьем текли по щекам. Перед глазами встали тихие туннели со скользящими мимо фигурами, одетыми в черное. В Убежище никто не вызвал бы у нее ни гнева, ни возмущения, ни других непонятных чувств, время от времени бередивших душу на гхиане. Там бы ей снова дали дако... Она нахмурилась, стараясь вспомнить вкус хрустящих маленьких вафель, потом порывисто вскочила и принялась всматриваться в висящее на стене зеркале. Еще вчера Зэп-210 не придавала внешности особого значения. Тогда она просто оглядела себя. Лицо как лицо: глаза, нос, рот, подбородок... Теперь девушка ревностно изучала отражение. Потрогала кудрявящиеся надо лбом черные волосы, кое-как расчесала их пальцами, критически оценила результат. Она увидела незнакомку. Сразу вспомнила о наглой кокетке, окинувшей Рейша таким оскорбительно призывным взглядом. Та была одета в голубое облегающее платье, подчеркивавшее фигуру; никакого сравнения с бесформенной, уродующей ее серой блузой! Девушка стянула мерзкую тряпку, осталась лишь в рубахе. Внимательно осмотрела себя. Действительно, незнакомка! Если бы Рейш увидел ее сейчас, что бы он подумал? Мысль об Адаме привела девушку в бешенство. Самоуверенный тип, считает ее ребенком или даже хуже, каким-то ничтожеством, — не хватает слов, чтобы выразить всю оскорбительность его поведения! Она медленно провела руками по телу, вновь и вновь поражаясь происшедшим переменам. Первоначальный план — вернуться в Убежище — никуда не годится! Зужма кастчаи отдадут ее Великой тьме. Но даже если оставят в живых, снова начнут кормить дако. Она скривилась. Нет, никогда!
Ну, а как же Адам Рейш, который считает ее настолько отталкивающей, что... Она побоялась довести мысль до конца. Что с ней станет? Она опять посмотрела в зеркало. Ей стало жаль темноволосую девушку с выпирающими скулами, которая сейчас так печально глядела на нее из стекла. Сумеет она выжить в страшном мире гхиана, если убежит от покровителя?
Зэп-210 медленно натянула блузу, но решила не обматывать оранжевой тканью голову; вместо этого она завязала ее на талии, словно кушак, как делали другие девушки в Урманке. Она кинула последний взгляд на свое отражение. Неплохо! Интересно, что сказал бы Адам, увидев ее такой?
Она открыла дверь, осмотрелась и осторожно вышла. В общей комнате старуха, скорчившись, скребла пол щеткой. Услышав шаги Зэп-210, подняла голову и осклабилась. Девушка опрометью бросилась по коридору, выскочила на улицу и тут впервые заколебалась. Никогда раньше она не оставалась одна; ее охватили страх и какое-то приятное волнение. Оказавшись на набережную, невольно засмотрелась на грузчиков, разгружающих небольшую рыбацкую лодку. Бывшая воспитанница пнумов не смогла бы внятно объяснить, что ее удерживает здесь, она даже не знала, что значит «живописная сцена» и «колорит», ее просто очаровало зрелище мягко покачивающегося на воде крутобокого судна. Девушка полной грудью вдохнула свежий холодный воздух. Неважно, как она выглядит — противная, уродливая или все-таки привлекательная, — никогда она не чувствовала себя такой живой, как сейчас! Гхиан действительно дикое жестокое место (тут зужма кастчаи не лицемерили), но, прожив хоть день под золотисто-коричневыми лучами солнца, кто в здравом уме захочет вернуться в Убежище?
