Урсула Ле Гуин - Обширней и медлительней империй (сборник)
– А вот и его аэрокар! – воскликнула Томико, уловив в листве столь необычный для пастельных тонов этого мира резкий металлический блик. – Двигай туда.
Они зависли над берегом, и Томико сбросила веревочную лестницу. Оба начали спускаться, и вскоре пышная растительность сомкнулась над их головами.
Как только ее ноги коснулись земли, координатор тут же расстегнула кобуру, однако, бросив взгляд на невооруженного Харфекса, решила пока пистолета не вынимать. Но руки с кобуры тоже не сняла. Несмотря на то что они находились всего в нескольких метрах от реки, здесь царила полная тишина. Под кронами деревьев царил сырой полумрак. Вокруг колоннами уходили ввысь совершенно одинаковые стволы. Но при ближайшем рассмотрении все-таки между ними были некоторые различия: на одних мягкое покрытие было гладким, на других – бугристым; одни были буровато-зелеными, другие – коричневыми; все они были оплетены толстыми лианами и увешаны фестонами эпифитов; голые мощные ветви, лишь на макушке увенчанные пучком жестких темных блюдцеподобных листьев, тянулись вверх, создавая природную крышу, достигавшую двадцати-тридцати метров в толщину. Почва под ногами пружинила, как старый матрац с выпирающими пружинами корней и отводков.
– Вот его палатка, – сказала Томико и вздрогнула от звука собственного голоса, так грубо нарушившего первозданную тишину.
В палатке они обнаружили спальный мешок Осдена, несколько книг и коробку с продуктами.
«Надо покричать, позвать его», – подумала координатор, но вслух предложить это почему-то не решилась. Харфекс тоже не высказал подобного предложения, и они стали обследовать окрестности палатки, двигаясь кругами и стараясь все время держаться в поле зрения друг друга, что в сгущавшихся сумерках становилось все трудней.
Томико споткнулась о тело Осдена примерно в трехстах метрах от палатки и, если бы не ярко белевшие в сумраке страницы выпавшей из его рук записной книжки, вообще могла бы пройти мимо. Он лежал ничком между двумя огромными деревьями. Его затылок и плечи были залиты кровью, которая уже начала подсыхать.
Рядом тут же возникло лицо Харфекса – здесь, под сводом лесов, его обычно и так слишком белая хайнская кожа казалась зеленоватой.
– Он мертв?
– Нет. Он без сознания. Его кто-то ударил. Сзади. – Говоря, Томико быстро ощупала его голову. – Удар был нанесен оружием или инструментом. Никак не могу найти рану.
Они перевернули тело Осдена, и тот открыл глаза. Придерживая его голову, Томико склонилась к самому лицу раненого: его бледные губы дрогнули. И тут внезапно ее захлестнул панический страх. Она завизжала и бросилась бежать, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни и больно ушибаясь о стволы. Харфекс помчался вслед за ней и, поймав ее, крепко прижал к себе. Ощутив тепло его рук, Томико тут же пришла в себя.
– Что с тобой? Что такое? – мягко спросил он.
– Сама не знаю, – всхлипнула Томико. Ее сердце все еще колотилось как сумасшедшее, а перед глазами все плыло. – Страх. Ужас. Я испугалась, когда посмотрела ему в глаза.
– Да, мне тоже стало как-то не по себе. Странно.
– Все. Со мной все уже в порядке. Пойдем, надо ему помочь.
Поспешно и не особо церемонясь с бесчувственным телом Осдена, они отволокли его к берегу и, чтобы поднять в вертолет, продели ему под мышки веревочную петлю. Обвиснув, как тюк, Осден стал плавно подниматься вверх, качаясь поплавком в толще лиственного моря. Тело втащили в кабину, и уже через минуту вертолет поднялся высоко в небо, подальше от колеблющейся багрово-зеленой поверхности леса. Томико установила автопилот на обратный маршрут и перевела дыхание. Их с Харфексом глаза встретились.
– Я страшно перепугалась. До полусмерти. Никогда со мной такого не было.
– Я тоже чувствовал какой-то необъяснимый страх, – признался Харфекс. Он выглядел так, словно разом постарел лет на десять. – У меня это было не так сильно, как у тебя… Но совершенно беспричинный, какой-то животный ужас.
– Это началось, когда я посмотрела ему в лицо. Мне в тот момент показалось, что он пришел в сознание.
– Эмпатия?.. Надеюсь, он хоть расскажет, что же такое на него напало.
Осден, словно сломанный, заляпанный грязью и кровью манекен, в неловкой позе лежал на заднем сиденье, куда они его в спешке закинули, думая не столько об удобстве раненого, сколько о своем жгучем стремлении поскорее убраться из леса.
Их появление на базе вызвало всеобщую панику. Бессмысленная жестокость, с которой было осуществлено нападение, породила у всех самые зловещие опасения. Никто не знал, что и думать. И поскольку Харфекс упрямо продолжал отрицать возможность появления на планете животных, посыпались версии – одна фантастичнее другой: о разумных растениях, о древоподобных монстрах и даже о травяном сверхразуме, управляющем психополем на физическом уровне.
Скрытая фобия Дженни Чонг расцвела во всей красе, и та ни о чем больше не могла говорить, кроме как о темных «эго», крадущихся по пятам людей. Они с Оллероо и Порлоком в тот же день вернулись на базу, и теперь никакие силы не заставили бы ни одного члена экспедиции высунуть за пределы лагеря даже кончик носа.
Осден, пролежавший три или четыре часа без помощи, потерял много крови, а так как при этом получил еще и сотрясение мозга, то первое время он находился на грани жизни и смерти.
– Доктор… – слабым голосом звал он в бреду. – Доктор Хаммергельд.
Двое бесконечных суток лихорадка сменялась полукомой и вновь приступами горячечного бреда, но наконец больной все же пришел в сознание. Убедившись, что за его жизнь можно больше не опасаться, Томико пригласила в его комнату Харфекса.
– Осден, можешь ты нам рассказать, кто на тебя напал?
Блеклые глаза вопросительно уставились на Харфекса.
– На тебя напали, – мягко, но настойчиво продолжала Томико. – Может, ты пока не в состоянии это вспомнить. Кто-то на тебя напал. Ты шел по лесу.
– А! – вскрикнул он, и глаза его лихорадочно блеснули, а лицо мучительно напряглось. – Лес! Там, в лесу!
– Что было в лесу?
Осден судорожно вздохнул, затем черты лица расслабились: судя по выражению глаз, он совладал с собой. Помолчав немного, он ответил:
– Не знаю.
– Так ты видел того, кто на тебя напал? – спросил Харфекс.
– Не знаю.
– Ты же сейчас вспомнил.
– Не знаю.
– От твоего ответа могут зависеть жизни всех нас! Ты обязан рассказать, что видел!
– Не знаю, – раздраженно всхлипнул Осден. Он был настолько слаб, что даже не мог скрыть, что что-то знает, но не желает рассказывать.
Порлок, подслушивающий под дверью, от волнения изжевал свои усы.
Харфекс навис над Осденом и рявкнул:
