Вернор Виндж - Дети неба
Магнат подождал, пока стихнут крики. Потом он сказал:
— Я отдам вам то, что может быть возвращено. Мы приносим вам богатство, сейчас и в будущей торговле. Взамен вы мне даете доступ к «Внеполосному». И самое главное: вы отдаете мне человека, который убил половину меня! Джоанну Олсндот. Отдаете здесь и сейчас!
Магнат вертел головами во все стороны, яростно щелкая зубами.
Все присутствующие на помосте застыли в ужасе — нет, не все. Кроме Свежевателя. Он прилег, но головами покачивал и кивал. Как будто радовался стыдливой радостью, которую приносил ему хаос.
Невил осторожно обошел Магната, приближаясь к трибуне. Похоже, что его хорошо встряхнуло, поскольку впервые Равна увидела, как он прикидывает шансы, решая, что нужно сделать, чтобы остаться наверху. Он заговорил, и голос звучал напряженно и серьезно:
— Друзья мои, мы уже несколько дней знаем об этом требовании. И у Магната есть для него серьезные причины.
— Магнат похитил наших Детей! — раздался из толпы голос, но еле слышный и унесенный ветром. Здесь у Невила не было такого акустического контроля, как на борту корабля, но ветер на открытом воздухе справлялся не хуже.
— Магнат имеет право просить выдачи преступницы, как бы ни была она любима мной. Нами.
Казалось, что Невила душат эти слова. Стоящий рядом Джефри дрожал, и глаза его смотрели то на Невила, то на нависший сверху корабль. У каждого есть свой предел — у Джефа он уже остался далеко позади.
Невил снова смог говорить, будто сдерживая слезы:
— Я всю свою жизнь был с Джоанной рядом. Да, влюблен до безумия, понимаю теперь. Но я любил ее, и она, насколько на это способна, любила меня. А теперь… Магнат представил мне доказательства, и я помню ее собственные неосторожные слова, мне сказанные… значит, я ошибался в любви и доверии. И сожалею об этом. — Он помолчал, потом повернулся к Магнату, все еще стоящему пирамидой выше человеческого роста, и заговорил твердым голосом государственного мужа: — Милостивый государь! Как бы ни были справедливы ваши требования, их невозможно удовлетворить. Джоанна Олсндот уже несколько декад отсутствует и от нее нет никаких вестей.
— Лжешь! Выдай ее! — заревела стая.
Невил приглушил звук так, что Равна едва расслышала.
— Ты спятил? — прошипел он. — Слушай, она мертва. Могу тебе показать тело. Только…
Джефри бросился на него с криком:
— Ты, кровавый…
Друзья Невила его перехватили, не дав добраться до своего главаря. Магнат спрыгнул с себя и рассыпался вокруг схватки, булькая что-то охраннику. Тот попятился, повернув стволы так, чтобы они не смотрели на Джефри.
Джефри потащили вниз по лестнице, рядом с Равной стало на секунду свободно, и чей-то неузнанный голос шепнул ей в ухо:
— Смотри на стенку возле меня.
Равна резко обернулась.
Резчица? Может быть. Свежеватель!
И Магнат тоже поднял головы и двинулся по сцене, вопросительно глядя на Свежевателя и Резчицу. Он слышал слова Свежевателя?
Послышался треск дерева. Кусок стены подался на сантиметр вперед, потом треснуло еще раз, еще раз и еще…
Магнат отпрянул. Деревянная панель вылетела, упала на сцену и… держа в руках кусок жерди, из дыры вышла Джоанна. Она запыхалась, фиалковые глаза вылезали из орбит — и она очень даже была жива. Отбросив деревяшку, она обратилась к восьмерке, стоящей перед ней с разинутыми пастями:
— Милостивый государь, Джоанна Олсндот — это я.
При виде предмета своей ненависти Магнат замялся, отступил, затоптался на месте, как новичок, которых Равна видала в цирке. Или как убийца, смакующий момент.
Джо опустилась перед ним на доски и откинула голову назад, имитируя покорного синглета, насколько это для человека возможно.
По обе стороны ее горла защелкали зубы, Магнат столпился, толкая сам себя — задние элементы пытались тоже до нее добраться. Две пары челюстей схватили Джоанну за руки и потащили на пустое место на правом краю сцены.
— Умрешь потом, сперва поговорим, — сказал он.
— Но…
Невил устремился за ними и остановился, поняв, видимо, что если стрелять он не собирается, то ничего сделать не может.
Пока Магнат тащил Джоанну через сцену, щенки Резчицы спрыгнули и что-то толкнули по доскам к Свежевателю. Два элемента Свежевателя толкнули это дальше к Магнату.
То ли рефлекторно, то ли из любопытства, но Магнат взял этот предмет. Это было что-то вроде книги из тех, которые у Стальных Когтей печатались «вручную» до появления Детей. Очень старая была книга — или же обожженная огнем. Скрепленные металлическими кольцами страницы почернели и завернулись. Равна успела глянуть до того, как Магнат столпился вокруг книги. На миг он застыл совершенно неподвижно, потом направился дальше к краю сцены.
Зек смотрел молча, нервно отодвигаясь с пути, когда надо было. Сейчас он секунду постоял тихо, будто прислушиваясь, потом булькнул что-то отчаянное, возражающее и бросился через сцену к Магнату. Тут же за ним устремилась Ритл.
Магнат не слушал. Он махнул когтями в сторону Ритл, а на Зека зашипел:
— Назад! Это мое дело.
Как бы ни был Хранитель решительно настроен подслушать последние слова Джоанны, бедняга Зек никак не мог бы добиться выполнения этой его воли. Оба синглета отступили.
Противостояние Джоанны и ее будущего палача могло быть кратким, но никак не могло оказаться не публичным. Они стояли вдвоем среди бела дня на дальнем краю сцены, видимые почти всей публике и всем, кто на сцене. По ступеням взбегали Овин Верринг и братья Линден, за ними устремились другие. Дружки Невила были вымуштрованы и своими посохами сталкивали ребят с лестницы. Вилма подхватил брат, и они попытались снова прорваться. Толпа смешалась, кое-где вскипели драки. Прочие зрители просто стояли, пораженные ужасом.
И Невил тоже смотрел как завороженный, но при этом что-то бормотал… кому? «Внеполосному»? Равна придвинулась ближе. У Невила звук не был подавлен полностью. Глядя на корабль Хранителя и чуть повысив голос, он спросил:
— Так это уже крайний случай или еще нет?
Он покосился в сторону, заметив приближение Равны.
Его гориллы были заняты у лестницы, и она действительно могла что-то сделать!
— Все развалилось, Невил. Скажи Хранителю, что…
Губы Невила скривились презрительной гримасой:
— Заткнись. Ты помнишь, что у меня есть админские права? Я тебя прямо на месте могу сжечь.
Может быть. Равна сумела сдержаться и не поправить его — по крайней мере не сказать правду — и в последний момент заменила ее словами:
