Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 2
— Потанцевать негде, — послышался робкий голос с дивана.
— Тут о деле говорят, — бросил парень через плечо, — а они насчет танцев. Несознательные, конечно! — И, глядя в упор на Васильева, продолжал — Клуб у нас на будущий год запланирован. Мы бы, конечно, дожидаться не стали. Научились бы и плотничать, и печи класть. Девчата-прицепщицы стали бы заправскими штукатурами, малярами. Объявили бы комсомольскую стройку, и дело с концом. Но сами понимаете, не будем же мы строить барак. А для современного дома — все привозное, даже дерево. Все на учете… Директор нам сказал, что вы на здешней извести и глине работаете. Мы этого добра накопаем сколько хотите, привезем, все сделаем, что нужно. Ночами будем работать, вам помогать. Полсотни комсомольцев пришлем на стройку.
— Куда мне столько! — печально улыбнувшись, сказал Васильев и отодвинул стакан. — В том-то и дело, что люди здесь не нужны. Машина за них работает. А обслуживать ее и трех человек достаточно. Эх, ребятки! Если бы все было так просто…
И, чувствуя настойчивую потребность выговориться, поделиться своими бедами и тем самым хоть немного облегчить душу, Васильев начал рассказывать о лидарите, о рецепте Даркова, о бетоне, позволяющем даже тем стройкомбайном, что здесь есть, создавать здания с большой площадью, без всяких подпорок и перегородок. Далеко позади остались вопросы о клубе, ради чего пришли сюда ребята, и каждый из них — тракторист и прицепщица, они же — плотник и штукатур, — видели, как идет по степи машина, оставляя за собой не только жилые дома, но и школы, гаражи, ясли и детсады. То, о чем еще не мечтал даже сам конструктор.
— Но вот пока не получается, — виновато проговорил Васильев.
Все молчали. Да и что тут скажешь? Каждый из присутствующих знал этим словам цену.
— Не горюйте, ребятки, дело поправимое, — заметив, что гости погрустнели, улыбнулся Васильев. — Скоро мне помощницу из Москвы пришлют. Как-нибудь разберемся.
Он стал расспрашивать ребят об их новых профессиях, трудно ли они осваивались, об организации технических курсов. Гости охотно отвечали, однако нет-нет кто-нибудь и спросит: а не слишком ли жидок раствор, почему он плохо схватывается? А нельзя ли подогревать его или разогреть стенки формы? Но разговор не клеился.
Мариам не один раз звонила Алексею, чтобы он пришел с Багрецовым, но они куда-то запропастились, — видно, гуляют где-нибудь. Наконец дозвонилась:
— Алеша, приходи чай пить. У нас гости.
— Спасибо, Мариам. У меня тоже гости.
— Приходи с Вадимом.
— Какой же он есть гость? Тут есть еще товарищ… — В голосе чувствовалось смущение, и Мариам догадалась, что ему неловко говорить о своих гостях в их же присутствии.
— Тащи всех с собой. Да? — сказала она и через несколько минут уже встречала Алешу с Вадимом в прихожей. За ними постукивала каблучками Надя.
— Это Надя, — с трудом вымолвил Алексей, выдвигая ее вперед, и почему-то отвернулся.
А Надя вовсе не смущалась, она даже подчеркивала свое расположение к Алексею, брала его под руку и всем своим видом говорила, что счастлива быть рядом с ним и ее абсолютно не интересует, что об этом скажут другие. Впрочем, она пришла в дом, где ее не осудят.
Надя сбросила в прихожей пальто, небрежно передала его Димке, чтобы повесил, и поискала глазами зеркало. Зеркала не оказалось, пришлось раскрыть сумочку…
Мариам молча наблюдала за Надей. Смотрела на ее уверенные, точные движения, они были грациозны и в то же время деловиты, ни одного лишнего жеста, все закончено, отработано, как в балете.
Поправив прическу, Надя чуть пригладила брови, осмотрела себя со всех сторон — не помялось ли ее любимое темно-зеленое платье — и вошла в столовую. Ну, Димка, берегись! Этого Надя ему никогда не простит. Знал же он, что девушки и ребята пришли сюда прямо с работы. А она вырядилась прямо как на бал. Лаковые туфельки, а девчата в сапогах. Сидят перешептываются, осматривают ее с головы до ног. Чувствуешь себя как на сцене.
Багрецову не терпелось узнать, что дали сегодняшние испытания, и он спросил:
— Александр Петрович, как проверка на прочность? Вы довольны?
— Очень недоволен. Я уже здесь рассказывал.
— Но ведь… — начал было Вадим и осекся, чувствуя, как Надя больно ущипнула его за руку.
Беседа шла, как говорится, ни шатко ни валко. Вадим показывал свой термолокатор, но в комнате он был неинтересен: отмечал теплоту чайника, электролампочки, но это никого не поражало, никого не удивляло. И вдруг у входа послышался стук.
— Смотрите на стрелку, — сказал Вадим, направляя трубку аппарата на открытую дверь в прихожую.
Стрелка прыгнула за шкалу, на пороге стояла так и пышущая жаром, улыбающаяся полная женщина.
— Товарищ Васильев здесь живет? — И, увидев егоза столом, воскликнула: — Здравствуйте, Александр Петрович! Прибыла в ваше распоряжение.
Все лица расцветились улыбками. Вот она, долгожданная! Теперь дело пойдет иначе. И ни у кого не было сомнений, что перед ними помощница, о которой говорил Васильев.
А она уже снимала пальто, шляпу, резиновые ботики и не переставая говорила Васильеву, который помогал ей раздеться:
— Вы-то меня, наверное, не помните. Нас Валентин Игнатьевич познакомил у него в доме. Телеграмму я не успела дать. Думаю, как-нибудь доберусь до станции. Свет не без добрых людей. Так оно и вышло. Подвез директор здешнего совхоза. Встречали его, наверное? Представительный такой, полный. Жалуется на жилье, семейная жизнь, говорит, расстраивается. У кого-то из колхозников снимает комнату, где вместе с ним живет еще и агроном. Куда же, говорит, мне семью перевозить? Спрашивает, когда у вас тут опыты закончатся, чтобы дома начать строить.
Она представлялась каждому из гостей и, протягивая крепкую руку, говорила: «Пузырева», «Пузырева», «Пузырева». Девушек обнимала, дружески похлопывая по плечу, и была удивительно простой, немножко грубоватой, что вполне подходило к ее внешнему облику.
Даже Наде, которая несколько иронически относилась к людям подобного типа, Пузырева понравилась. И полнота ее, широкие плечи, темно-синий костюм с белой кофточкой, костюм, который одно время был чуть ли не прозодеждой многих женщин свыше сорокалетнего возраста, — все это выгодно подчеркивало непринужденную простоту Пузыревой. Гладкая прическа, умело подкрашенные губы, тонкие чулки, черные строгие туфли, лакированная сумка, из которой Пузырева сейчас вынула кружевной платочек, — все говорило о том, что эта уже немолодая женщина умеет нравиться и следит за собой. Гусиные лапки у глаз, заметный второй подбородок, несколько золотых зубов и особенно шея с предательскими морщинами, от которых уже не избавиться, недвусмысленно напоминали о возрасте, однако молодость духа, энергичная походка, оживленная речь заставляли забывать об этом.
