Саймон Грин - Искатель смерти
– Только не думай, что ты спасешь свою кремниевую задницу! – закричала Руби. – А ну-ка вытаскивай нас отсюда! Придумай что-нибудь!
– Будет ли в этом прок? – усомнился Жиль. – Куда мы полетим, чтобы избавиться от преследователей? Наша единственная надежда – это пройти через Лабиринт и разбудить хэйденменов. Уж не струсила ли ты, охотница за скальпами?
– Меня никто не мог упрекнуть в трусости, но запомни: ничего не боятся только идиоты и покойники, а я не хочу относиться ни к тем, ни к другим. В этой игре слишком много неясностей. Мне это не нравится.
– В свое время я попадал и в более крутые переделки, – сказал Рэндом. – Конечно, несколько раз мне здорово доставалось. Но держись возле меня, Руби. Если будет особенно страшно, я возьму тебя за руку.
– Если ты дотронешься до меня пальцем, я отрежу его и заставлю тебя съесть, – с холодной яростью отреагировала Руби. – Кстати, это относится ко всем.
– Она не шутит, – сказал Оуэн, а Хэйзел серьезно покачала головой.
– Пора кончать с разговорами, – вмешался Мун. – Мои люди ждут!
Он решительно вошел в Лабиринт Безумия и тотчас же скрылся из виду. Все замерли в напряжении, ожидая каких-либо угрожающих последствий, но секунды шли, и ничего не происходило. Обменявшись недоуменными взглядами и не найдя подходящих слов, все по очереди вошли в Лабиринт.
***
Держа наготове меч и дисраптер, Оуэн осторожно продвигался по Лабиринту. Вблизи стальных стен яркий мерцающий свет резал глаза, и Искатель болезненно щурился. Воздух потрескивал от разрядов статического электричества. Разряды пробегали и по волосам Оуэна. В Лабиринте было так холодно, что изо рта появлялись облачка пара. С трудом сдерживая озноб, он повернулся назад в надежде бросить пару ободряющих слов товарищам и с удивлением обнаружил, что остался в полном одиночестве. Оуэн быстро пошел назад, но, хотя он преодолел всего пару поворотов, понять, где находится вход, было невозможно. Он громко позвал, его голос разнесся гулким эхом, но ответа не последовало. Оуэн крикнул еще и еще раз, а потом понял, что это бесполезно. Он чувствовал, что кто-то или что-то слушает крики, но только не спутники. Настроив имплантированный передатчик, он повторил вызов:
– Говорит Оуэн. Слышит ли меня кто-нибудь? Отзовитесь! Оз, ты меня слышишь? Оз, где ты?
По системе имплантированной связи тоже не последовало ответа, не было слышно даже шороха статических разрядов. Значит, он оказался в полной изоляции. Искатель нахмурился, понадежнее перехватил дисраптер и стал углубляться в Лабиринт. Он осматривал стены и пол на предмет неожиданных ловушек и подвохов, но постепенно понял, что Лабиринт не станет действовать так грубо. Сначала Оуэн поворачивал только налево, потом решил сменить направление, но в конце концов стал идти наугад, подчиняясь неосознанному внутреннему чувству.
Время шло, а у него не было ни малейшего представления, как далеко он проник или каковы приблизительные размеры Лабиринта. Он не думал уже ни об имперском звездолете, ни о том, с какой целью шагнул в Лабиринт. В сознании были только стальные стены и замысловатые повороты дорожки, неумолимо ведущей к роковой развязке. Порой ему казалось, что он ощущает чье-то дыхание, медленное и ровное, охватывающее его, как теплый морской бриз. Иногда оно сопровождалось глухими ритмичными звуками, напоминавшими биение огромного сердца. И то и другое не было явью, и Оуэн знал это. Просто его разум пытался истолковать непонятные импульсы в привычных образах. Чувство, что за ним наблюдают, становилось все сильнее, к нему добавилось еще какое-то странное ощущение. Оно сводилось к пониманию того, что Лабиринт был живым существом, чутко реагировавшим на присутствие человека. Оуэн не ощущал себя подопытной крысой или антителом, попавшим в чужую кровь. Скорее, он был последним членом некоего уравнения, которое без него не поддавалось решению. Он убрал дисраптер и меч и, повинуясь неведомому инстинкту, пошел вперед. Он стал видеть лица и слышать голоса; разноцветные пятна, звуки, образы прошлого стали накатываться на него мягкими волнами, методично и неумолимо.
Он вновь пережил первую встречу с вольфлином – полузверем-получеловеком, созданным, а потом отвергнутым людьми, потому что он превзошел их ожидания. Оуэн никогда не смог бы отвергнуть свое дитя. Он всегда хотел иметь детей, но знал, что не станет для них хорошим отцом. Он не хотел бы повторять опыт, когда при слове «отец» вспоминался вечно отсутствующий властный вельможа.
В его сознании возникла первая встреча с Жилем. Его легендарный предок стоял в столбе света, как застывшее в янтаре насекомое. Он и превзошел, и обманул ожидания Оуэна. Великий воин, чей боевой дух закаляли с детства, – и усталый старик в засаленной меховой куртке, обвиненный в массовых убийствах и отчаянно цепляющийся за кодекс чести своего клана.
Искатель вновь проложил путь через джунгли Шандрэйкора, бурлившие жизнью, которая, как в кошмарном сне, тянула к нему когтистые лапы. Он вновь рубил мечом и жег дисраптером, сражался, потому что другого выхода не было. Он не мог обратиться в бегство, когда его помощь была нужна друзьям.
Назад, назад… Он опять ощутил под ногами булыжные мостовые Мистпорта, стал щуриться от колкого снега и вглядываться в жемчужно-серую пелену тумана. Вот он встретил Руби Джорни, холодную и жестокую, вот нашел совсем не легендарного Джека Рэндома. Потом встал коленями на залитый кровью снег перед умирающей девочкой. Ее изувеченные ноги лежали в кровавой луже. Руки Оуэна тоже были по локоть в крови, кровь стекала с пальцев. Несмотря на свою силу, ум и благородство, он был не в состоянии помочь ребенку, смертельный удар которому нанес сам.
Потом Оуэн отбивался от своры кровососов, давая Хэйзел единственный шанс на спасение. Он безжалостно разил своим клинком, но их было слишком много, и в конце концов они навалились на него. И что-то в глубине души сказало, что он заслуживает такую участь, но он продолжал борьбу. И тут же на помощь к нему явились Хэйзел и Мун. Хэйденмен. Киборг. Которому он никогда не будет доверять.
…На травянистых холмах Виримонде ему пришлось сражаться с собственными слугами, чьи лица были искажены злобой и алчностью. Он убил свою любовницу, Кэти де Ври, и обнимал ее остывающее тело. Он был сильно привязан к ней, но когда настал момент истины, без колебаний вонзил в нее кинжал. Так он был воспитан. Историк. Воин. Боец. Убийца.
Он беседовал со своим отцом, почитаемым главой клана Искателей Смерти, который находил время для чего угодно, только не для своего сына. Оуэн хотел бы любить его, восхищаться им, но у них были разные представления о правде, силе и чести. Их связывала кровь, но разделяла политика. Оуэн не понимал, чем или кем является для него отец, пока тот не ушел навсегда, оставив сына в жестоком, враждебном мире. Тогда он улетел на Виримонде, погрузился в исторические изыскания, понадеявшись, что его оставят в покое. Он не хотел иметь отношения к политике и интриганам, которые погубили отца. Он хотел быть ученым, а не воином и закрыть глаза на то, что не хотел видеть.
