Эдгар Берроуз - Земля, позабытая временем
Я поблагодарил его, а затем опросил одного за другим всех остальных членов его команды. Каждый из них дал слово соблюдать соглашение, которое я предложил. Было решено, в общих интересах, сохранить военную дисциплину и организацию: я - командир, Брэдли и Ольсон - заместители, фон Шенворц - мой третий заместитель и командир немецкой группы. Мы, четверо, составляли военный совет и суд для разбора и наказания виновных в нарушении дисциплины и устава, вплоть до смертной казни.
После этого я приказал раздать германцам оружие и боеприпасы, Брэдли и пять человек экипажа остались караулить корабль, а все остальные сошли на берег. Первое, что мы сделали, это взяли пробу воды из ручья. К нашей радости, она оказалась вкусной, чистой и холодной. В этом ручье никаких опасных ящеров не водилось, потому что, как я позже узнал, при температуре ниже 70° по Фаренгейту они теряют активность и впадают в спячку. Холодной воды они не любят и стараются держаться от нее подальше. Зато здесь водилась замечательная форель, была масса удобных для купания мест; вдоль ручья росли деревья, напоминавшие наши - ясень, бук, дуб, вероятно, благодаря более низкой температуре воды, питающей их корни, и подходящей температуре воздуха.
Наполнив первым делом все емкости "У-33" чистой питьевой водой, мы Ольсон, фон Шенворц и я в сопровождении еще двоих англичан и двоих немцев отправились поохотиться и разведать близлежащие окрестности. Десять человек вместе с Лиз остались караулить судно. Сначала я хотел оставить и Ноба, но он убежал, догнал нас и был настолько доволен собой, что у меня не хватило духу отослать его обратно. Около пяти миль вдоль ручья мы шли по красивейшей местности, пока не достигли его истока. Среди нагромождения каменных глыб на небольшой поляне из земли било не меньше двух десятков родников с ледяной водой. К северу от поляны на высоту от пятидесяти до семидесяти пяти футов поднималась гряда утесов из песчаника. Высокие деревья, росшие у подножия, почти полностью скрывали ее от нашего взора. К западу простиралась безлесная равнина, там-то мы и встретили нашу первую добычу - большого красного оленя. Он пасся в стороне, вблизи акациевой рощи, и не видел нас. Дав знак молчать и велев всем лечь на землю, я осторожно пополз к животному, сопровождаемый Уайтли. Мы приблизились к оленю почти на сотню ярдов, когда тот вдруг поднял увенчанную рогами голову и насторожил уши. Мы оба выстрелили одновременно и с радостью увидели, что добыча поражена и не двигается. Подбежав к оленю, чтобы добить его ножом в случае необходимости, мы вдруг встали как вкопанные. Уайтли поглядел на меня, а я на Уайтли, а затем оба снова устремили взгляд на убитое животное.
- Чтоб мне провалиться! - произнес он. - Что это за птица, сэр?
- Похоже, Уайтли, здесь кто-то что-то напутал, - сказал я, - какой-то из подручных Господа, отвечающий за сотворение слонов, оказался временно отвечающим за сотворение ящериц.
- Что это вы такое говорите, сэр, - отозвался Уайтли, - уж не кощунствуете ли вы?
- Не более, чем эта тварь, которая жрет нашу добычу, - ответил я.
Как бы этот зверь ни назывался, он завладел нашим оленем и пожирал его, отрывая огромные куски и глотая их не прожевывая. Существо это представляло собой гигантскую ящерицу по меньшей мере десяти футов высотой, с длинным мощным хвостом, равным по длине туловищу, могучими задними и короткими передними лапами. Когда оно выскочило из рощи, манера передвижения его больше всего напоминала кенгуру, который использует для этого задние лапы и хвост. При остановке чудовище как бы сидело на хвосте. Голова была удлиненной и толстой, с тупым рылом, пасть начиналась аж за уровнем глаз и была усеяна длинными острыми зубами. Чешуйчатое тело было покрыто черными и желтыми пятнами неправильной формы около фута в диаметре. Пятна эти были окаймлены красными полосками примерно в дюйм шириной. Брюхо и нижняя часть живота были зеленовато-белого цвета.
- А не шлепнуть ли нам эту птицу, сэр, - предложил Уайтли.
Я приказал ему приготовиться и стрелять по команде: он - в сердце, я - в позвоночник.
Наши выстрелы прозвучали одновременно. Зверюга подняла голову, огляделась, увидела нас, издала душераздирающее шипение, перешедшее в вопль, и бросилась на нас.
- Полундра, Уайтли, - завопил я, повернулся и бросился наутек.
Мы находились примерно в четверти мили от остальных, но они должны были видеть нас, хотя и лежали в густой траве. Почувствовав неладное, они, все как один, вскочили на ноги и бросились навстречу нам. Впереди несся Ноб. Чудовище быстро догоняло нас, когда Ноб, метеором пролетев мимо меня, бросился прямо на ужасного ящера. Я пытался остановить его, но он не обратил на мою команду ни малейшего внимания, а я, в свою очередь, не мог позволить Нобу принести себя в жертву. Я повернулся к чудовищу лицом. Оно, впрочем, проявило к моему эрделю существенно большее внимание, чем к нам и к нашим ружьям. Зверь остановился при виде рычащего Ноба и попытался схватить его, Ноб, однако, был слишком быстр для сравнительно неповоротливого гиганта и легко увернулся от своего противника. Забежав сбоку, он вцепился в хвост, допустив тем самым ошибку, которая очень дорого ему обошлась. Внутри этого органа таились мышцы титанической силы, энергия десятка мощных катапульт, чем и не преминул воспользоваться его обладатель. От одного единственного взмаха бедняга угодил в самую акациевую рощицу, из которой выскочил ящер перед тем, как наброситься на нашу добычу. Взмах хвоста оказался последним движением чудовища - жизнь оставила его.
Минуту спустя к нам подбежали Ольсон, фон Шенворц, все остальные и мы с опаской приблизились к распростертой туше. Ящер был мертв; мы убедились, что пуля Уайтли пробила ему сердце, а моя перебила позвоночник.
- Так почему же, черт побери, он сразу не подох? - воскликнул я.
- А потому, - ответил фон Шенворц менторским тоном, - что для животного такого размера и со столь примитивной нервной системой требуется определенное время, чтобы факт его смерти дошел до мозга и отпечатался в нем. Ящер умер, когда в него попали ваши пули, но несколько секунд или даже целую минуту он об этом не знал. Если я не ошибаюсь, это верхнеюрский аллозавр, чьи останки были найдены в центральном Вайоминге, пригороде Нью-Йорка.
Выслушав фон Шенворца, я стал звать Ноба и собирался уже было отправиться на его поиски. По правде говоря, я сильно опасался обнаружить его среди акаций покалеченным или мертвым, но в этот момент он появился среди деревьев с прижатыми к голове ушами, поджатым хвостом, виновато изгибаясь всем телом, целый и невредимый, если не считать нескольких царапин, являя своим видом образец смирения и раскаяния.
