Сергей Герасимов - Эпоха игры
– Но это не мой мир, совсем не мой.
– Тогда оставайся с нами. Ты примешь истинную веру, но только не будь таким как я. Никогда ни в чем не сомневайся, никогда не сомневайся…
– Но здесь тоже не мой мир, Керри.
– Ни здесь, ни там? Тогда где же он?
– Ни здесь, ни там. Моего мира нет еще. Я тоже человек другой эпохи.
Она протягивает мне руку.
– Я не понимаю этого. Но я чувствую, что ты в чем-то прав. Давай пожмем руки, просто так, в последний раз. Ведь больше ничего не будет.
Я жму ее руку – холодную, тонкую и влажную. Жму через тысячелетия, через десятки тысячелетий безумия, которые разделяют нас. И вдруг она становится чужой, совсем чужой, состарившейся еще на десять лет.
– Что случилось, Керри?
– Ничего. Возьми вот это.
Она протягивает мне цепочку. Я не сразу замечаю, что на цепочке ключ.
– У причала есть одна лодка с мотором. Мы редко ею пользуемся. Это ключ, ты сможешь уйти, если тебе повезет.
– Мне повезет.
– Не будь так уверен, на острове Брат Патрик.
– Здесь?
– Здесь.
– Он пришел за мной?
– Нет, ты бы не удостоился такой чести. Просто здесь каждый день умирают люди, поэтому нам нужен священник.
– Он знает, что я здесь?
– Конечно. Он узнал об этом сразу. Если бы мы не выдали тебя, то никто из нас не получил бы и капли Сакра-гранум.
– Так называется отвар из той травы, которая растет в священном месте?
– Да.
– Вы поступили правильно. Я пойду к нему.
26
Мы в большой палатке, слабо освещенной дрожанием свечей. Полог палатки откинут; я вижу двух охранников, замерших у входа и далекую луну, решившую наконец подняться из-за горизонта. Луна снова окажется маленькой, будто она не настоящая. Но теперь я понимаю, почему: она висит в пустоте и нет предмета, с которым глаз может ее сравнить. Островки Челюсти тоже казались мне маленькими, пока рядом не проходила яхта. Когда луна будет заходить над Островом, ее диск покажется огромным. Я отвечаю сам себе:
– Наши заблуждения более постоянны, чем размеры планет. Брат Патрик не понимает, о чем я говорю. Бог с ним.
– Вы знаете, что сегодня совершилась новая Великая Революция?
– Нет, я проспал в церкви весь вечер. А что, много народу убили?
– Погиб один человек. Возможно, он будет причислен к лику святых.
– Как он погиб?
– Ему попали камнем в висок, случайно.
– А как же Сестра Мария, ее, очевидно, свергли?
– Это невозможно. Но теперь к ее титулу прибавят что-то или отнимут.
– Она больше не будет президентом?
– Она всегда будет президентом.
– Может быть, что-то изменится в вашей вере?
– Наша вера вечна.
– Тогда вскоре понадобится еще одна Великая Революция.
– Конечно. Но вы не сможете ее увидеть. Сегодняшняя Революция – самое важное событие, которому вы могли бы быть свидетелем, самое важное за всю вашу жизнь.
– Скажите, брат Патрик, вы не боитесь закончить свои дни на этом островке вместе с другими стариками?
– Мне это не грозит, я верю искренне.
– Это потому, что в вашей жизни не было сильных искушений и хороших искусителей.
– Что бы вы ни говорили, это не имеет значения.
– Тогда я продолжу. Сегодня вы наверняка привезли сюда еще несколько человек, которые начали стареть. Вы знакомы с математикой?
– Математику у нас изучает каждый ребенок. Это великое завоевание, мы гордимся этим.
– Тогда сделайте подсчет. За тридцать лет вы перевезете сюда всех жителей Острова. Вы все умираете здесь или на строительстве стены. Еще год или два, брат Патрик, и в ваших волосах появится первая седина. Это будет концом вашей жизни. Но вам не обязательно умирать, вы можете прожить втрое дольше.
– Вы знаете такой способ?
– Конечно. Вначале я думал, что та странная болезнь, от которой страдаете вы все, безусловно смертельна. Но оказалось, что она не страшнее гриппа: неделя или две и ты начинаешь выздоравливать. Она смертельна лишь для тех, кто пьет Сакра-гранум.
– И вы хотите, чтобы я отказался от этого дара?
– Конечно, это трудно. Скорее всего, это вещество – наркотик, который вы принимали с самого детства. Но для человека с сильной волей нет невозможного. Откажитесь от Сакра-гранум и вы проживете на пятьдесят лет дольше.
– Невозможно отказаться от Божьего Дара. Вы искушали меня, но безуспешно. Теперь я расскажу, что будет с вами.
– Несложно угадать. Вначале пытки, затем смерть – ничего оригинального.
– Откуда вы знаете о пытках?
– Я изучал историю. Чем сильнее верит народ, тем больше он нуждается в пытках.
– Это правильно. Но в пытках нуждается не народ и не служители веры.
В них нуждается власть.
– В пытках нуждается именно народ. Без них он не будет верить фанатично. Но мне не переубедить вас.
– Конечно. Моя вера слишком прочна.
– Нет, не потому. Когда однажды к власти приходит больной человек, он либо уничтожает здоровых, либо заражает их своей болезнью. Поэтому, когда новый человек приходит к власти, это тоже больной человек, чтобы он сам ни говорил и ни думал по этому поводу. И эту цепь разорвать невозможно, она тянется века, несмотря на самые великие революции.
– Мы не зря послали вам приглашение. Такой человек, как вы, обязательно должен умереть.
– Вы посылали приглашения для того, чтобы мир узнал о вашем бессмертии. Вы презираете мир; даже на глобусе вы изображаете себя огромным материком, а Францию, Америку ли Австралию – островами. Но вам все равно нужно, чтобы кто-то знал о вас.
– Сейчас вы признали наше бессмертие.
– Нет. Каждая нация гордится тем, чего она не имеет: одна гордится прошлым, другая – будущим, третья – какой-то деталью настоящего, которой у нее нет. Это закон истории. Главное, чем вы можете гордиться – это несуществующее бессмертие.
– Жаль, что вы не можете умереть сразу.
– Я знаю. Вы думаете, почему я говорю так смело? Если вы меня пригласили, значит, у меня есть миссия.
– Сестра Мария рассказала вам об этом?
– Пока нет. Но не трудно догадаться. Раз я художник, я должен рисовать.
– Но вы не можете появляться на Острове. Вы будете писать картину здесь.
– Что я должен изобразить?
– Туман.
– Что?
– Туман. Нигде в мире нет таких туманов, как на Острове Воскресения.
Надеюсь, вы подпишете свою картину.
– Как странно… Знаете, брат Патрик, когда-то давно я мечтал изобразить туман, который стелется над морем. Я был уверен, что напишу эту картину, но теперь я не смогу сделать этого.
– Мы предоставим вам возможность.
– Дело не в этом. Такого тумана просто нет на земле. Ни в вашем мире, ни в моем. Тот туман живет лишь внутри меня – я помню его, я представляю его, я ощущаю его так же ясно, как этот свет свечей. Я даже мог бы изобразить его, но на свете слишком мало людей, способных понять такую картину…
