Лайонел Фанторп - Хозяин астроида
— Приблизься, — произнес Ультимус.
Грег с трудом подполз к платформе, с которой бил яркий свет.
— Остановись, — приказал Ультимус. — Сейчас ты увидишь.
Грегу через сеть пропустили ток. Воздух в его легких, казалось, замерз, сердце почти остановилось. Хозяин астероида откинулся на спинку своего трона, а рука его вытянулась вперед. Она держала какой-то мерцающий круглый предмет, который казался символом силы.
— Освобождаю тебя, — медленно сказал Ультимус.
Его пальцы сжали шар, находившийся в его руке.
Окраска шара изменилась с ярко-белой на темно-красную, с красной на оранжевую, с оранжевой на бирюзовую, с бирюзовой на желтую, потом на зеленую, с зеленой на изумрудную, с изумрудной на сапфирово-синюю. Синева приобрела глубокий индиговый оттенок, а тот уступил место фиолетовому. Затем шар стал черным.
— Да, я в состоянии сделать и это. Ты смотришь на абсолютно черное тело. Оно не отражает ни света, ни тепла. Научное чудо, требующее тысячелетних исследований для ничтожных умишек. Для меня же это так же просто, как детская игрушка.
Вдруг шар опять засветился и стал ярко-белым.
— Теперь ты можешь разорвать сеть так же легко, как будто она сделана из обычных ниток.
Грег напряг мускулы. Сеть разорвалась. Астронавт с трудом мог поверить в это. Он снова был свободен.
Его первым желанием было выхватить пистолет и испепелить Ультимуса, но тут же он вспомнил, что пистолеты внутри астероида не стреляют.
— Я надеюсь, что ты не будешь делать глупостей. Мои слуги постоянно следят за тобой, и, кроме того, у меня наготове кое-какие сюрпризы на тот случай, если кто-то захочет схватить меня.
Грег прикинул расстояние между собой и дверью. Он закрыл руками лицо, как будто свет слепил его, и попятился назад. Но уже на втором шаге Ультимус резким окриком остановил его.
— Не пытайся бежать! Ты не скроешься в лабиринте, который тщательно охраняется. В следующий раз мои слуги убьют тебя!
Грег поверил ему на слово. Он должен был попытаться придумать что-нибудь другое,
— Ты много рассказал мне о своей технике, — сказал астронавт спокойно. — Теперь я хочу тебе рассказать кое-что о нашей. Или лучше, я хочу рассказать тебе кое-что, а потом спросить тебя, как работает твой парализатор волн. Мне это кажется самым великим изобретением из всех, что я видел. Оно исключительно!
Он надеялся на непомерное тщеславие Ультимуса.
— Вот! — Он медленно вытащил пистолет из кобуры и повернул его так, словно хотел вручить хозяину астероида. — Ты можешь выстрелить из него, а потом объяснить мне, почему он в одном случае функционирует, а в другом нет.
Ультимус наклонился вперед и потянулся к прикладу пистолета.
— Я хочу рассмотреть его, — сказал Ультимус.
И тут Мастерсон распрямился, как сжатая пружина. Он изо всех сил метнул пистолет. Хозяин астероида сдавленно вскрикнул и выбросил руку вверх, чтобы закрыть лицо, при этом еще больше наклонившись вперед. В это краткое мгновение Грег разглядел то, что Ультимус назвал «клеймом преступника».
И когда Грег увидел это, ему сразу стала понятна та дикая ненависть, которую взрастил в своем мозгу Ультимус. Кровь, казалось, застыла в жилах Грега Мастерсона. Волосы на его голове встали дыбом. Никогда прежде на протяжении всей своей жизни Грег не видел ни у кого подобных увечий.
Пистолет попал Ультимусу в грудь, и тот потерял равновесие. Менее чем через секунду он должен был рухнуть вниз, и само собой подразумевалось, что Грег должен был продолжить свое нападение. Но Грегу совсем не хотелось продолжать его. Он повернулся и со всех ног бросился к двери.
— Будь ты проклят! — выкрикнул Ультимус во внезапно охватившем его приступе гнева и неописуемого бешенства. — Ты поплатишься за это!
Грег достиг двери. Он с отчаянием изо всех сил уперся в дверь напротив ручки правым своим плечом. На мгновение ему показалось, что она никогда не откроется, но потом она вдруг сдвинулась с места — и он был свободен. Грег закрыл за собой дверь и побежал вдоль коридора. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Затем он остановился и прислонился к стене.
Глава 11
На губах Ротерсона играла счастливая улыбка. Теперь он действовал сам, а не отдавал приказания, которые должны были исполнять другие. У него было такое чувство, словно он вернулся из длительной ссылки. Нет больше бумажной войны, нет писем, каждое из которых тянет за собой два-три следующих, — нет всего того, от чего солдат медленно сходит с ума. Он не входил больше в состав штаба. По природе своей он всегда был бойцом.
Джонга тоже чувствовал нечто подобное. К тому же он был молод и не любил бесконечную рутинную работу. На борту космолета он почувствовал себя свободным. Крулль все еще не решил, доставляет ли ему удовольствие это приключение, или нет. Он старался оценивать события объективно и не торопился с выводами. Он должен рассмотреть ситуацию со всех сторон, прежде чем решить, удовлетворен ли он ею, или нет.
Долорес казалась олицетворением «глупой блондинки». Она могла часами болтать о пустяках, но ценность ее состояла в необыкновенной силе, скрывавшейся в ее женском теле. С большим трудом можно было представить себе, что она в состоянии одной рукой поднять всех их вместе и пробить бериллиевую переборку. Было даже как-то тревожно знать, что за такой нежной внешностью скрывается такая сила.
«В своем роде она является примечательным созданием, но только мужественный колонист с Юпитера в состоянии ухаживать за ней, — думал Крулль. — Одно любовное объятие — и позвоночник нормального мужчины сломается, как сухая щепка. Один страстный поцелуй — и у возлюбленного Долорес больше нет головы».
И все-таки она слегка волновала Крулля. Но иначе и быть не могло — ведь она была женщиной.
— Наши координаты? — спросил связист.
Генерал Ротерсон переключил навигационные приборы, так что необходимые данные высветились на экране возле самого молодого члена экипажа.
— Ага, вижу. Мы движемся очень быстро.
Крулль взглянул на столбики цифр, подошел к навигационным приборам и улыбнулся Ротерсону.
— Вы вычислили курс?
— Конечно. Я уже сделал это. — Капитан передал Круллю бумажную ленту.
— Спасибо, — поблагодарил Крулль.
Он посмотрел на столбики чисел. Любому, кто не являлся астронавтом, они ничего не говорили. Рука Крулля легко и как-то нежно скользнула по клавиатуре компьютера. Астрономические приборы в последнее время занимали очень важное место в его жизни. Он не только снимал показания с них, у него были с ними какие-то особые отношения. Он чувствовал электрические импульсы, принимаемые и испускаемые аппаратурой, как биение пульса в собственных жилах.
