Пол Андерсон - Танцовщица из Атлантиды
— Афродита? — насмешливо сказала она. — С коровьими сосками и задницей, как два бочонка? Сучка, что вечно в течке?
Рид с тревогой посмотрел на моряков у нее за спиной. Ведь вполне вероятно, что многие из них понимают критский язык. Но, видимо, в поющем воздухе никто ничего не расслышал.
— Но Богиня — да. В своей ипостаси Бритомартис, Девы, она вышла из моря, — сказала Эрисса.
Наверно, подумал он, ахейцы сохранили… сохранят чудесный миф и свяжут его с тем, что пока всего лишь примитивный символ плодородия… После падения Крита.
Эрисса ударила кулаком по перилам.
— Море принадлежит Ей… и нам! — вскричала она. — Какие чары заставили тебя забыть, Данкен?
— Но я уже говорил, что я такой же смертный, как ты, и в более тяжелом положении, — сказал он в отчаянии. — И стараюсь понять, что произошло с нами. Ты сама вернулась во времени…
— Ш-ш-ш! — Уже овладев собой, она положила руку ему на плечо и шепнула: — Не здесь. Как только представится случай. Но не здесь. Этот Диорей совсем не такой простак, каким прикидывается. Он следит, слушает, вынюхивает. И он — враг.
С приближением осенних бурь в море выходило все меньше судов, однако в первый же день они переговорили с двумя кораблями. Первый, выгребавший против ветра, был торговым и принадлежал жителю Кефта, хотя команда была собрана со всего Восточного Средиземноморья. Они шли из Пилоса со шкурами, которые надеялись выгодно обменять на ливанские кедры, с тем чтобы отвезти бревна в Египет, взять там за них стеклянную утварь и, возвратившись домой на остров Наксос, спокойно перезимовать там. Диорей объяснил своим гостям, что такие плавания стали выгодными с тех пор, как фараон Аменхотеп замирил свои сирийские владения. Второй, очень большой корабль прошумел мимо, направляясь прямо к Аварису с грузом олова, выплавленного бриттами. Команда была даже еще более пестрой — трое-четверо моряков, насколько можно было заключить, глядя на них через несколько десятков ярдов волнующейся воды, были родом из северных областей Европы. Этот мир был на удивление более космополитичен, чем ему предстояло стать в дальнейшем ходе истории.
И один раз в отдалении Рид увидел объяснение такой свободы мореходства. Узкая галера располовинила горизонт. Несколько моряков Диорея выхватили ножи, угрожая ей. Другие ограничились непристойными жестами.
— Что это за корабль? — спросил Олег.
— Критская военная галера, — ответил Диорей. — Несет сторожевую службу.
— Для того чтобы помогать морякам, терпящим бедствие, — добавила Эрисса, — и укрощать морских разбойников и варваров.
— Для того чтобы угнетать тех, кто хочет быть свободным! — вскричал ахейский юноша.
— Без ссор! — скомандовал Диорей.
Юноша удалился на корму, Эрисса крепко сжала губы.
Едва стемнело, ветер стих, и корабль лег в дрейф под блистающими звездами. Глядя на них, Рид вспомнил, что и они не вечны.
— Скажи мне, — спросил он Эриссу, — какое созвездие возглавляет ваш Зодиак?
— Конечно, Телец. Бык Астерия, когда его пробуждает от смерти возрождающаяся весна. — Ее тон, вначале резкий, стал благоговейным. В смутном свете он увидел, что она поцеловала свой амулет и сотворила в сумерках знак креста — знак солнца.
«Прецессия равноденствия! — подумал он. — Я вернулся назад на две двенадцатые цикла в двадцать шесть тысяч лет. Ну, конечно, не с такой точностью». Он вздрогнул, хотя ночь была не очень холодной, и, забравшись под скамью, завернулся в овчину, которую ему одолжил Диорей.
На заре они опустили мачту, взялись за весла и паучком побежали под размеренный речитатив старшого «Рипапай! Рипапай!», поскрипывание и всплески весел по морю, сперва мерцающему голубизной, которая затем стала сапфировой и перешла в глубокую синеву. Олег сказал, что хочет поразмяться, и сел грести — по две смены подряд.
Это рассеяло настороженность моряков. Когда поднялся ветер (не такой попутный, как накануне, но Рид с удивлением увидел, как под него удавалось подставить неказистый на вид квадратный парус), они собрались вокруг русского, который сидел, болтая ногами на краю носового настила. Они угостили его неразбавленным вином и засыпали вопросами:
— Откуда ты, чужестранец? Какая она, твоя страна? Где ты побывал? На каких кораблях плавают в твоей стране? Этот твой панцирь, это оружие, они и правда железные? Но ведь железо никуда не годится, слишком ломкое, даже когда его удается выплавить из руды, а это, я слышал, дело почти невозможное. Так как же его добывают у вас? Эй, а бабы у вас какие? А вино? Или вы там пьете пиво, точно египтяне? — Смуглые лица вспыхивали белозубыми усмешками, тела двигались в пляске мышц, над синевой разносились смех и радостные голоса.
Неужели эти простодушные, веселые ребята, эти бывалые мореходы с умелыми руками были свирепыми дикарями, как утверждала Эрисса?
Она сидела ближе к корме в глубокой задумчивости. На той же скамье сидел Улдин. Они молчали. Гунн почти ни слова не сказал со вчерашнего дня, когда ему пришлось перегнуться через борт, а ахейцы хохотали у него за спиной. Морскую болезнь он одолел, но страдал от потери лица. Или за своей непроницаемой маской он корчился от ужаса? Бесконечная вода со всех сторон, по которой не поскачешь на коне!
Диорей развалился на настиле возле Олега, ковырял в зубах и больше помалкивал. Рид с некоторой тревогой устроился рядом, прислонился к планширю и подтянул колени к подбородку. Как бы русский под воздействием обильных возлияний не допустил какого-нибудь промаха! Олег был далеко не глуп, но после всего, что свалилось на него в столь короткий промежуток времени, соблазн расслабиться и позабыть про осторожность мог быть очень большим.
— Я из Руси, коли вы об этом спрашиваете! — Олег допил чашу и протянул ее, чтобы ему подлили. Его золотистые кудри выбились из-под повязки, глаза на красном толстощеком лице весело блестели. Он почесался под рубахой и рыгнул. — А про остальное не знаю. Давайте-ка я вам расскажу про эти земли, может, вы какие узнаете и скажете мне. Ну и мы разберемся с названиями.
Они устроились поудобнее, готовясь слушать. Он отхлебнул из вновь наполненной чаши и забасил:
— Начну с дальнего севера. Может, вы про те места слышали? Леса, леса, день едешь, два едешь, одни леса. Ну и поля, конечно. Да только в лесах этих можно всю жизнь проблуждать. Со мной раз чуть такое не приключилось, когда я был мальцом. Батюшка мой был купец, да разорился, когда сначала ляхи взяли Новгород, а потом Ярослав отбил его. Ну а после пошла у Ярослава война с родным братом, и уж тут торговать с югом и думать было нечего. Ну мы и ушли в леса, занялись охотой и звероловством. Вот я и научился, как по ним зимой ходить, можете мне поверить. У финнов есть… э… деревянные башмаки, чтобы не проваливаться в снег. Они колдуны. Научили меня, как выпевать попутный ветер, да только у меня не всегда это получается. Да и… э… христианину такое вовсе не положено.
