Олег Авраменко - Адепт Источника
- Шестнадцать лет назад. Тогда в Пантеоне был установлен пустой саркофаг с твоим именем, состоялась траурная церемония, а отец произнес надгробную речь, в которой прямо заявил, что видел тебя своим преемником.
- Ловкий ход! - вырвалось у меня. - Таким образом он дал всем понять, что Амадис давно вне игры.
- Вот именно. После твоих символических похорон только об этом и говорили. И когда отец, выдержав двухнедельную паузу, издал указ о назначении Брендона наследником престола... гм, с формулировкой: "в связи с констатацией факта гибели сына нашего Артура" - это уже ни для кого не явилось неожиданностью.
- Раз так, то почему же Брендон не стал королем?
- Потому что Амадис оказался еще большим подлецом и негодяем, чем можно было подумать, - гневно ответила Бренда. - Отец рассчитывал лет через двадцать пять - тридцать возвести Брендона на престол, передать все бразды правления в его руки, а самому уйти в тень и спокойно умереть. После завершения Рагнарека он чувствовал усталость от жизни и понимал, что долго не протянет.
- Это все понимали, - заметил я.
- В том числе и Амадис, а также его мерзкие дружки и любовницы. При известии о назначении Брендона наследником они совсем озверели и сразу же начали бешеную кампанию по его дискредитации. Они активно распускали порочащие его слухи, ему приписывались все смертные грехи, в частности, что якобы он спит со мной. Это была их козырная карта. - Бренда негодующе фыркнула. - И представь себе - многие поверили. Или же сделали вид, что поверили.
- А отец?
- Он хорошо знал нас обоих и понимал, что мы на это не способны. Зато другие наши родственники... Ох уж эти родственники!
- То есть, семейный совет отказался утвердить назначение?
- Категорически, - ответила Бренда и в сердцах добавила: - Вот олухи-то! Впоследствии они горько пожалели об этом, но было уже поздно.
- А отец не пробовал оказать на них давление?
- Пробовал, но все безрезультатно. Он давил, сколько было сил... а сил у него оставалось совсем мало. Может быть, тебя удивит это, но ты очень много для него значил, по-своему он даже любил тебя, хотя говорят, что ему было чуждо такое чувство, как отцовская любовь. После твоего исчезновения отец впал в глубокую депрессию, все чаще стал замыкаться в себе, поговаривали даже, что он тайком смотрел телевизор. Представляешь!
Я содрогнулся. В моей памяти еще были свежи детские сказки-страшилки о людях, которые, днями просиживая у "дьявольского ящика", постепенно деградировали и превращались в растения. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы иногда посмотреть хороший фильм или узнать свежие новости из мира, который тебя интересует; в принципе, это так же невинно, как прочитать книгу или газету. Но если копнуть глубже, то подавляющее большинство телепередач призваны скрасить серые, однообразные будни простых людей, утомленных повседневными хлопотами и борьбой за существование, дать выход их неутоленной жажде новизны, позволить им хоть на время сбросить с себя оковы обыденности. Что же касается Властелинов, к услугам которых неисчислимое множество самых разнообразных миров и которые воочию могут повидать все, что захотят, будь то футбольный матч, вооруженное ограбление банка или взрыв сверхновой звезды, - им нет нужды предаваться грезам о несбыточном перед голубыми экранами. А если Властелин все же начинает смотреть телевизор - смотреть по-настоящему, увлеченно, самозабвенно, упоенно, - то это верный признак того, что им овладела апатия, безразличие ко всему на свете, что он потерял вкус к жизни и готовится умереть...
- Так вот, - продолжала Бренда. - Видя, как чахнет отец, Амадис принялся добивать его без жалости и милосердия. Сторонники нашего сводного братца начали клеветать на маму, обвиняя ее в том, что будто бы она изменяет отцу. Досталось также и всем нашим сестрам, естественно, брату Александру, и даже крошку Пенни они не обошли стороной.
- Мерзавцы! - воскликнул я, вскипая от ярости. - Что они ей сделали?
- Лично ей - ничего, - успокоила меня Бренда. - Амадис просто использовал ее, чтобы злить отца, зная, какую боль причиняет ему любое напоминание о твоем прегрешении с Дианой. Тогда Пенни была еще ребенком и ничего толком не понимала, поэтому мы с Брендоном взяли ее под свое покровительство, чтобы оградить ее от происков Амадиса и гнева отца. Вот так и началась наша дружба.
Я облокотился на стол и обхватил голову руками.
- Господи Иисусе! - простонал я. - Как это гадко!
Бренда удивленно взглянула на меня.
- Ты стал христианином? Как брат Александр?
Я тихо вздохнул, не отрывая взгляда от дымящейся в пепельнице сигареты.
- Я сам не знаю, кто я теперь, - откровенно признался я. - Но если я и христианин, то уж точно не такой, как Александр... А ты что, имеешь предубеждение против христиан?
- Вовсе нет, - сказала Бренда. - Коль скоро на то пошло, после Митры мне ближе всего Иисус. Я живу в христианском мире, мой муж был католик...
Я поднял голову и в изумлении воззрился на сестру.
- Так ты замужем?!
Не знаю, почему это так поразило меня. Наверное, потому что в моей голове никак не укладывалось, что она уже взрослая женщина, что ей сорок лет, а может, и больше. Я ведь помнил ее маленькой девчушкой и до сих пор думал о ней как о ребенке.
- Была замужем, - после короткой паузы уточнила Бренда; гневные нотки в ее голосе сменились печальными. - Мой муж погиб в авиакатастрофе. Он был простым смертным.
- Извини, - сказал я. - Без сомнения, он был замечательным человеком.
Бренда молча кивнула.
- А дети у тебя есть?
Она отрицательно покачала головой.
Я понял, что избрал не лучшее продолжение нашего разговора. Впрочем, и тема Амадиса меня не вдохновляла. В былые времена мой сводный брат хорошо ко мне относился, мы с ним дружили, а когда я был маленьким, он защищал меня от Александра, который невесть по какой причине возненавидел меня лютой ненавистью. Я был очень огорчен рассказом сестры, из которого следовало, что жажда власти, причем той самой власти, ответственности за которую он всегда боялся и всеми средствами старался избегать ее, тем не менее настолько вскружила Амадису голову, что он оказался способным - нет, не на хитрую и утонченную дворцовую интригу, - но на банальную, грязную человеческую подлость. Мне стало обидно до слез. Конечно, я не исключал и того, что Бренда передергивает, сваливая всю вину на одного только Амадиса, но даже со скидкой на ее очевидную пристрастность было ясно (увы!), что в общих чертах ее рассказ соответствует действительности.
- Стало быть, после смерти отца Амадис изгнал вас из Дома? - спросил я.
- Не совсем так, - ответила Бренда. - Мы сами ушли. Сначала я, потом Брендон. Когда погиб мой муж, я очень остро нуждалась в обществе брата, да и он не мог оставить меня одну. Некоторое время до этого мы старались жить порознь, чтобы не подливать масла в огонь злословия, но долго так продолжаться не могло - слишком уж мы привязаны друг к другу. В общем, Брендон поселился у меня, на Земле Хиросимы, а полгода спустя и вовсе решил не возвращаться в Солнечный Град. Ему было больно смотреть, как все, кому не лень, помыкают Амадисом, государство разваливается, а Дом приходит в упадок прямо на глазах. При виде творящегося беспредела его так и подмывало поднять восстание и силой захватить власть.