Александр Мирер - Обсидиановый нож
— Блюдце не посылают, — проговорил Рубченко-Пятиугольник. — Рискованно. Над нами проходит спутник-фотограф.
— Будьте счастливы, перестраховщики, — сердито отозвался Киселев.
Рубченко засмеялся:
— Э-хе-хе.
Степка слышал, как он повернулся на кровати и как заскрипел табурет-развалюха под Киселевым.
— А ты не гогочи, — тихо проговорил Киселев. — Забываешься..?
— Виноват, — сказал Рубченко. — Виноват. Капитану Рубченко не повезло, а монтеру Киселеву пофартило.
— Ты о чем это?
— Да так…
— О чем, спрашиваю?!
— Один стал Углом, а другой — Пятиугольником, — пробормотал Рубченко.
— Потому и сидишь в низшем разряде, — наставительно сказал Киселев, — что путаешь себя, Десантника, с телом. Это надо изживать, Пятиугольник. Ты не отключился от Расчетчика?
— Молчит.
Киселев выругался. Рубченко заговорил приниженно:
— Я, конечно, Пятиугольник… всего лишь…
— Ну-ну?
— Телу моему, капитану милиции, полагался бы Десантник разрядом повыше…
— Возможно. У него должны быть ценные знания. Говори.
Рубченко откашлялся. Было слышно, что он кашляет осторожно — наверное, рана еще болела.
— Так я что говорю… Старуха и мальчишка могут проскочить в район. Так: Неприятный факт, я согласен. Но треба еще посмотреть, опасный ли этот факт. Пока районное начальство раскумекает, пока с командованием округа свяжется, а генерал запросит Москву — о-го-го! — минимально шесть часов, пока двинут подразделения. Ми-ни-мально! Так еще не двинут, еще не поверят, уполномоченного пошлют удостовериться, а мы его…
— Мы-то его используем, — сказал Киселев.
— Во! А он в округ и отрапортует: сумасшедшая старуха, провокационные слухи и те де.
— Здесь тебе виднее. Ты же милицейский, «мусор»…
— Правильно, правильно! — льстиво подхватил Рубченко. — А за «мусора» получите пятнадцать суточек, молодой человек!
Степка засунул кулак в рот и укусил. Потом еще раз. Он уже понимал, что Павел Остапович не всегда был таким, что его только нынешним утром превратили в «Пятиугольника», и сначала Степка почувствовал облегчение, потому что самое страшное было думать: они всю жизнь притворялись. И даже Сурен Давидович.
Но только сначала было облегчение. Теперь Степка кусал кулак, пока кровь не брызнула на губы, и всем телом чувствовал, какой он маленький, слабый, и сидит, как крыса, в шкафу, провонявшем овчиной.
— …Пятиугольник — Пятиугольник и есть… — заговорил Киселев. — Округ, подразделения… В этом ли дело! Информация всегда просачивается, друг милый. На то она и информация… — Киселев, похоже, думал вслух, а не говорил с капитаном. — Загвоздочка-то в ином, в ином… Расчетчик не помнит ни одной планеты, сохранившей ядерное оружие. Мерзкое оружие. Стоит туземцам его выдумать, как они пускают его в ход и уничтожают все тела. Кошмарное дело.
— Ты видел это?
— Да. Много десантов назад. Пустая была планета.
— Сколько материала гибнет, — сказал Рубченко и вдруг прохрипел: — Х-хосподи! Так здесь ядерного оружия навалом! Как они выжили, Угол третий?
— Не успели передраться, — равнодушно объяснил Киселев. — Сейчас это неважно. Ты радиус действия водородной бомбы знаешь?
— Откуда мне знать? Говорили, правда… на лекции…
— Ну-ну?
— Забыл. Склероз одолевает.
— Отвратительная планета, — сказал Киселев. — Никто ничего толком не знает. Бомбы, ракеты, дети… Мерзость. А ты говоришь — уполномоченный. Он больше нужен нам, чём им: хоть радиус действия узнаем.
— Не посмеют они бросить, ведь на своих!
— Могут и посметь.
Они замолчали. Стукнула дверь, быстро прошел Сурен Давидович. Степка, как ни был потрясен, удивился: Сур совершенно тихо дышал, без хрипа и свиста. Где же его астма?
— Как сквозь землю провалился, — доложил Сур-Квадрат сто три. — Объявляю его приметы.
— Объявил уже, — прошелестел Рубченко. — Приметы его известные…
— Почему он скрывается от тебя? — спросил гитарист.
— Умен и подозрителен, как бес. Прирожденный разведчик.
Степан все-таки покраснел от удовольствия. Киселев выругался, сказал:
— Не будем терять время, Десантники. Квадрат сто три, корабль не охраняется, а обстановка складывается сложная. Справишься? Там еще Девятиугольник. Предупреждаю: лучеметами не пользоваться!
— Есть, — сказал Сур. — Пятиугольник, машину!
— Вызываю.
— Машин хватает? — спросил голосом Сура Квадрат сто три.
Киселев ответил:
— Штук тридцать. Пока хватает.
— Я вижу, вы времени не теряли в самом деле.
Они замолчали. Наверно, Квадрат сто три смотрел в окно — голос Сура проговорил:
— Какой сильный ветер. Пыль.
— Не теряли… — подтвердил Киселев. — Айн момент! Квадрат, ведь ты был в «малом посреднике»!
— Конечно. Ты меня и выпустил.
— Ты же не в курсе насчет детей. Сюрпризец. На этой планете детеныши… (В это время Рубченко кашлянул, и Степка не расслышал последнего слова.)
Квадрат сто три прохрипел:
— Что-о-о?
А Угол окрысился:
— То, что я говорю! И нечего чтокать! До шестнадцати лет примерно — сейчас уточняют.
Степка снова прихватил зубами кулак. Говорят: «детеныши» и что-то скверное «уточняют», и Федя-гитарист кричит на Сура, а тот своим привычным, грустным голосом говорит:
— Какая неожиданность! До шестнадцати лет — третья часть всего населения. Третья часть, скажи! А до сигнала наводки еще семь часов, ах как нехорошо!.. Нужно очень охранять наводчика.
Киселев промолчал, и, видимо, ободренный этим, Рубченко поддержал Сура:
— Проклятая работа! Знаешь, сколько Десантников на телескопе? Не берем своего наводчика…
— Мол-чать! — взорвался Киселев. — Вспомни о распылителе, Пятиугольник двести! А ну двигай в город и действуй по расписанию… Найдешь мальчишку — обезвредь его. Ступай! Эскадра ждет на орбите, а каждый Пятиугольник рассуждает…
Крыса опять зашевелилась под вешалкой. Скрипнула дверь кладовой — тяжело ступая, прошел Рубченко. Бинтов на его голове не было.
Почти тотчас вышли и Сур с Киселевым. Но прежде они поговорили о том, что сигнал будет послан в двадцать часов плюс-минус пять минут, а до тех пор надо держаться, хоть тресни. Проходя по коридору, Сур спросил:
— Следовательно, высшие разряды сосредоточены при телескопе?
— Пока штаб весь в разгоне.
Они захлопнули дверь тира снаружи.
В коридоре стало совсем темно. Аккуратный заведующий тиром не забыл выключить электричество в кладовой. Степка, чтобы утешиться, пробормотал: «Вы — с носом, а я — с оружием…» Пробрался в кладовую и уже протянул руку к сейфу…
