Уолтер Уильямс - Дни искупления
— Нет. Но ты помнишь, как он свернул свадебное торжество своей дочери, когда какой-то говнюк при всех назвал мать Розы толстой старой коровой и получил по носу от ее дурака-племянника Энтони из Ларедо?
— Он из Харлинжена. Ну помню.
— Значит, не забыл, кого нам пришлось волочить в тюрьму, чтобы прекратить потасовку, хотя они так нализались, что даже подняться не могли?
— Энтони. И двоих его ребят. И еще мать Розы, потому что она сцепилась с Элоем Эспозито, когда тот потащил Энтони.
— Она действительно злая старая корова, правда? Ну а кого еще?
— А-а-а! — Киприано, похоже, просыпался. — Робби Киснероса.
— Правильно. Так вот если ты поедешь к дому Феликса, то увидишь там машину с техасским номером. Моя рабочая гипотеза заключается в том, что вчера двое ребят Энтони приехали из Харлинжена и ворвались в «Медную страну», а Робби был у них шофером.
— Черт возьми! Как ты их вычислил, шеф? — судя по голосу, Киприано окончательно проснулся.
— Машина сейчас там. Я сверил номер по компьютеру. Это номер Харлинжена. Нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за авто.
— Я займусь этим.
Лорен положил трубку. По комнате разливался аромат свежемолотого кофе. Дэбра, онемев от изумления, восхищенно смотрела на мужа.
— Когда ты успел до этого додуматься?
— Когда чистил зубы. — Он улыбнулся и, дабы избежать лишних восторгов и расспросов, направился к своему брату.
Джерри, его брат, в течение последних десяти лет жил на автомобильном кладбище к востоку от города. Его владелец позволил Джерри поселиться в старом прицепе, за что тот приглядывал за машинами и бесплатно кое-что чинил.
Лорен помчался по 82-му шоссе, город остался за спиной. На горизонте замаячила красная полоска — силуэт автоматического маглева, летящего по воздуху над полотном из нержавейки, справа от шоссе.
С левой стороны показалась массивная глинобитная громадина сорок второй церкви города Аточи. Прибежище тех, кто нашел свое утешение в защите окружающей среды. Сама по себе доктрина, по мнению Лорена, была оскорбительной смесью возрожденного язычества, политического радикализма и отрывков, надерганных из христианства и даосизма. «Земное Евангелие постоянно находится в стадии развития», если цитировать официальную литературу. Но развивается таким образом, пришел к выводу Лорен, чтобы выудить как можно больше средств у доверчивых прихожан.
Лорен видел церковь как что-то вечное, непоколебимое и неизменное, не зависящее от зигзагов политики. Лорен многое знал о большой политике и считал, что ее нужно удерживать как можно дальше от веры.
На автостоянке у церкви он заметил двух апачей почтенного возраста в традиционных одеждах. Индейцы медленно выползали из старого джипа. «Шаманы, приглашенные на сегодняшнее утро», — решил Лорен. Белые, по большому счету, даже не считавшие коренных американцев за людей, тем не менее нуждались в них как в духовном источнике. Сытые обыватели будут неприязненно сторониться идущего рядом индейца, но тем не менее с радостью примут участие в церемонии с тем же индейцем, когда тот уже в роли шамана благословляет их и убеждает хранить Мать-Землю. Апачи в данном случае одновременно считаются и низшими, и высшими созданиями. Высшими — как духовные наставники и низшими — во всех остальных случаях. Вряд ли вас устраивает соседство с ними, вы предпочли бы, чтобы они жили где-то на вершине горы, на безопасном от вас расстоянии, и молились духам за ваше здоровье.
Индейцы, в соответствии со стереотипом белых, более духовны, находятся «ближе к земле». Имущим и в голову не приходило, что причиной такого состояния духа индейцев является бедность. Те же самые люди, что так почитали их веру в духов, поддерживали и одобряли содержание коренных жителей в бедности в резервациях.
Лорен вспомнил, как несколько лет назад в Таос-Пуэбло провели проточную воду и канализацию. Какой же мощный протест это событие вызвало у части англоязычного населения, обеспокоенного нарушением исторически сложившегося священного уклада жизни индейцев. Недовольные ссылались на возникающие осложнения в восприятии индейцев как духовных наставников, размышлял Лорен, все словно забыли, что эти наставники, одухотворенные создания, были самыми простыми людьми, нуждающимися в деньгах и сейчас, и в будущем.
Прямо против шоссе возвышался монумент из камней, с бронзовой зеленоватой табличкой, выражавшей противоположную точку зрения по этому поводу:
ЗДЕСЬ 21 ИЮЛЯ 1884г. КРАСНОКОЖИМИ ДИКАРЯМИ БЫЛИ УБИТЫ ШЕСТЕРО СОЛДАТ 9-й КОННОЙ ДИВИЗИИ США.
История не позволяла предать такой факт забвению. Кладбище автомобилей находилось на холме и хорошо просматривалось со всех сторон. С дощатой части забора высотой футов в десять взывала реклама пива. Ее фон — яркий пейзаж с лужайками и озерами, буйной зеленой травой и белохвостым оленем — больше подходил для Миннесоты, но сухой, с обилием солончаков пейзаж штата Нью-Мексико напоминал так же отдаленно, как поверхность Луны.
Лорен свернул на пыльный проселок и подъехал к боковым воротам. Машину тут же с радостным лаем окружили немецкие овчарки. Они так соскучились по компании, что казались абсолютно бесполезными в роли сторожей. Собаки, выражая буйную радость, провожали Лорена до самого прицепа Джерри.
Этот старый «эарстрим» стоял на ободах, уже давно сгнивших, с корпуса тоже отслаивалась ржавчина. Вокруг громоздились все образцы автомобилей двадцатого столетия, многие — уже десятилетиями: легковушки, грузовики, автобусы, даже трамвай с улиц Аточи сороковых годов. Лорен пару раз стукнул, затем открыл дверь и вошел внутрь. Из темноты в конце прицепа мужской голос что-то сказал по-русски. Лорен обо что-то споткнулся. Затем нащупал выключатель и включил свет.
Прицеп был доверху забит всяким хламом, которым Джерри увлекался последние годы. В основном это была неработающая техника. В тусклом свете шестиваттовой лампочки Лорен увидел несколько пишущих машинок, пару старых компьютеров «Осборн», древний миксер, из нержавейки, тостеры, клавиатуру от айбиэмки без нескольких клавиш, какие-то втулки, приводы от трансмиссии. И все это вперемешку с книгами, журналами, старыми газетами, с огромной обложкой от Национальной Географии...
Все это старье полностью занимало пространство до самых полок, висевших по периметру помещения, и источало слабый запах пыли и машинного масла. Лорен постарался ничего не задеть и не запачкаться. Снова послышалась русская речь, разборчиво только: Куба, Кастро.
— Это ты, Лорен? Я одеваюсь!
Голос Джерри доносился как бы издалека. Хотя прицеп достигал не больше двадцати футов в длину, свободно пройти от одного его конца до другого было невозможно. Мешал туннель, который получился, когда Джерри положил несколько досок между раковиной и встроенным буфетом и взгромоздил на импровизированную полку новую порцию хлама.
