Венедикт Ли - Гроза над Миром
Пини встрепенулась.
— Не горюй! Перемелется. Я тебя в обиду не дам. Иди ко мне, любовь моя недотраханная.
И Наоми плюхнулась ей на колени. Нашла губами губы Пини, впилась, обвив ее шею руками. А та ловко расстегнула ей пояс, давая возможность скинуть штаны. Рука Пини скользнула ей между бедер, Наоми терлась своим бутоном о ее твердую ладонь. Пальцы Пини проникали все глубже в ее горящее лоно. И, не в силах сдержать громкого стона, Наоми судорожно забилась, истекая горячим соком любви.
Надеть фартук служанки, сделать кисло-серьезную физиономию. Интересно, что за новая пассия Ваги заняла ее, Наоми, шикарную комнату? Всегда она была равнодушна к знакам внимания, подаркам и посулам Ваги. А, поди ж ты, обидно!.. Тут Наоми решительно выкинула эту ерунду из головы. Остается хладнокровно смотреть на праздник жизни со стороны.
Тонка сидела посреди комнаты в любимом кресле Наоми. Длинное зеленое платье очень шло к ее цвета огня, тщательно уложенным волосам. Легкий поворот головы к вошедшей Наоми сопровождался мерцающим блеском бриллиантовой заколки. Глаза Тонки сияли торжеством.
— Теперь ты будешь служить мне!
Полное спокойствие, легкий поклон.
— Я слушаю вас, госпожа…
5. КОГДА СБЫВАЮТСЯ СНЫ
— Лентяйка чертова! — Пини говорила вслух, зная, что услышать ее некому. Высокие деревья — гории и мелколисты окружали поляну, ветер шумел в их кронах. Солнце миновало полдень, а Наоми все не было. Резвый дремал, пригревшись, положив круглую кошачью голову на лапы. Своего стикса Наоми называла Баюн и вот теперь они оба сильно опаздывали. Пини вспомнила, как учила Наоми ездить и впервые познакомила со стиксом, выбранным для нее. К ее удивлению, Наоми очень быстро нашла к нему подход. И дала ему имя.
— Что бы это значило? — поинтересовалась тогда Пини.
— Ничего. Просто имя.
С трудом верилось, что Наоми никогда раньше не имела дела со стиксами.
— Ты еще скажи, что никогда их не видела?
— Видела, конечно, — Наоми отвечала неохотно, — Но уже здесь. У нас они не водятся.
В том, как она сказала «у нас», звучала такая тоска, такое горькое сожаление… Но через секунду веселость вернулась к ней.
— Баюн такой славный! И быстро привык ко мне. А скажи, Пини, может ли быть, что стиксы — разумны?
— Конечно! — Пини даже возмутилась: Наоми временами бывала непрошибаемо тупа, несмотря на свои, как виделось Пини, незаурядные способности.
— Я не то имею в виду, Пини. Разум — в чем-то похожий на человеческий?
— Ну да. У взрослого стикса ум семилетнего ребенка. Вполне можно договориться. Первые люди так и поступили. Ты же знаешь, стиксы — хищники, но никогда не нападают на человека.
Наоми быстро выучилась езде. Два раза они с ней устраивали настоящие гонки, испытывая, когда стиксы неслись длинными, стелющимися прыжками, блаженное чувство полета. Радость их была тем более велика, что развлечения вдвоем им теперь выпадали не часто. С тех пор, как Вага низверг Наоми с пьедестала (ее собственные слова), ей не давали прохлаждаться.
— Мои новые украшения: тряпка и помойное ведро. Как я смотрюсь, Пини?
Она ерничала, но какой же старательной оказалась! Пини воочию убедилась, что Наоми — трудяга, не оранжерейный цветок. И, как всякому добросовестному слуге, раз в неделю ей был положен выходной. Как сегодня. Пини выехала первой, у Наоми было еще на час своих дел. Встречу назначили на старом месте, где уже бывали однажды.
Может Наоми подзабыла дорогу и заблудилась? Пини сразу отбросила эту мысль у Наоми компас в голове. Никогда не встречала она человека с таким абсолютным чувством направления. Значит, что-то задержало ее во дворце. Придется подождать. А уж потом она задаст ей трепку.
Пини поджарила мясо, нарезала овощи. Потом разогрела концентрат для Резвого. Тот недовольно фыркнул: сама-то вкусное жрать будешь.
— Потерпи, тебе тоже останется — пообещала Пини.
Поела немного, пригубила вина. Вино она взяла хорошее, Наоми понравиться. Ей необходимо временами оттянуться хорошенько, расслабиться. Вряд ли когда ей доведется снова увидеть своих близких — это ее мучает. В мечтах Пини вообразила, что помогает Наоми встретиться с родными, хотя и не представляла себе, как это возможно. Мир необъятно велик. Половина его — суша, остальное — море. Наоми в своем невероятном путешествии практически ничего не видела, кроме грозных океанских просторов. Чудо, что она уцелела. И счастье, что они с нею встретились. Она давно для себя решила, что никогда не расстанется с Наоми. Конечно, придет время, и они обе выйдут замуж, но и тогда…
Резвый с урчанием потерся головой о ее ноги и Пини, вздрогнув, проснулась. Солнце заметно склонилось к западу. Ветер усилился, и свист его в ветвях показался Пини зловещим. Костерок догорел, лишь курился над углями белесый дымок. Пини напряженно вслушивалась. Ни скрипа шагов по упругому слою прошлогодней листвы, ни мягкой поступи стикса. Ни голоса, ни звука… Только качаются ветви в вышине.
Озноб прошел по телу. Пини встала. Мясо скормила Резвому, оставив себе лишь пару бутербродов, которые положила в сумку на поясе. Осторожно взвела свой игломет. Хорошее оружие. Бесшумное и практически без отдачи. «Ничего не случилось», — повторила она себе, — «Я зря паникую, зря». Наклонилась к Резвому.
— Слушай, хорошо слушай…
Большой, сильный, покрытый светло-коричневым мехом зверь повел ушами с кисточками на концах. Глаза его тускло сверкнули, он глухо зарычал. Пини затоптала остатки костра, повернулась к Резвому.
— Пошли!
В лесу становилось все темнее и такой же мрак сгущался в душе Пини. Она уже не сомневалась: случилось что-то ужасное. Резвый неутомимо вел ее на запад. В перерыве между двумя вздохами ветра Пини почудился тихий, тоскливый вой. Резвый рванулся, увлекая Пини за собой, она чуть не выпустила повод и, минуту спустя, они выбрались на небольшую прогалину. Закатный свет лился меж прямыми, высокими стволами. Привязанный к одному из них, понурый, стонал Баюн.
Пини, позабыв об осторожности, дико озиралась. В страхе она ожидала увидеть мертвое тело, но нет… Никого, кроме голодного и несчастного Баюна. Наоми не собиралась уходить далеко и надолго, иначе не привязала бы стикса. Однако, не было ее, судя по всему, очень давно. Все эти соображения пронеслись в голове Пини, пока она отвязывала Баюна.
— Баюн, хороший, Наоми давно ушла?
Утвердительное ворчание.
— С ней все было в порядке?
Тот же ответ.
— Она была встревожена?
— «Да».
Куда она пошла?
Баюн повернул голову в сторону темнеющих в закатном пламени стволов.
