Андрей Столяров - Сад и канал
Таким образом, это была очередная гипотеза. С некоторым отвращением я перебросил папку на соседний стол. Честно говоря, сногсшибательные гипотезы мне уже надоели. Был в сегодняшней почте и какой-то доисторический документ. Ну, конечно, не сам документ, а весьма небрежно сделанный ксерокс. Я с трудом продирался сквозь вязь устаревшего языка. Речь там шла, по всей видимости, об основании города. Дескать, место, где он был заложен, проклято во веки веков. Потому что здесь обитает свирепое Земляное Чудовище. А живет оно, дескать, непосредственно в толще земли. Находясь сотни лет, вероятно, в состоянии летаргии. И поэтому жители города не подозревают о нем. Но по нашим грехам оно иногда — пробуждается. Начинаются — голод, трясение камня и мор. Смертным зноем пылают, естественно, сферы небесные… Автором этого документа был некий Лука. По фамилии — Вепорь (а может быть, не по фамилии, а по прозвищу). И насколько я понял, это — восемнадцатый век. Впрочем, имя будило во мне некоторые воспоминания. Ну конечно, Лука! Лука по прозвищу Вепорь! Этот ксерокс когда-то заказывал Куриц. И потом при контакте — уже из подполья — напоминал. Я еще раз прочел документ, но уже — внимательнее. И еще раз не понял, какой из него может быть толк. Ну и что? Ну — пророчество. Мало ли было пророчеств? Если надо, то я раскопаю их штук пятьдесят. Да, конечно, присутствуют определенные совпадения. Например, собирательный образ какого-то страшного существа. Морду Зверя я видел собственными глазами. Но ведь — паника, кризис, экстремум, несчастье, разлом. В этих случаях всегда проявляются массовые галлюцинации. Совершенно неясно, зачем нужен Курицу данный текст.
Некоторое время я колебался, потому что рисковать не хотелось. И особенно не хотелось рисковать по таким пустякам. Тем не менее, я подыскал у себя несколько машинописных страничек — по формату примерно таких же, как упомянутый документ — и проставил на них соответствующий регистрационный номер, попытавшись скопировать росчерк дежурного секретаря. Получилось не так, чтобы уж очень похоже. Но я сильно рассчитывал, что почту сегодня не будут сверять. А в дальнейшем этот мой подлог утонет в бумагах.
Ксерокс с пророчествами Луки я спрятал в портфель и уже закрывал его, собираясь тихонечко смыться, когда в дверь моей комнаты кто-то отрывисто постучал и немедленно вслед за этим она распахнулась.
И в проеме возникла сухая подтянутая фигура генерала Сечко.
— Вот и все, — обреченно подумал я, поднимаясь.
Но буквально в следующую секунду с обжигающей радостью понял, что — нет, не все. Если бы меня хотели арестовать, то вряд ли бы заместитель военного коменданта явился лично.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — гаркнул я.
Так, что, кажется, даже посыпалась с потолка побелка.
— Что вы, что вы, Николай Александрович, — сказал генерал Сечко. — Я ведь — так заглянул, по-товарищески, неофициально.
Он, по-моему, был не совсем уверен в себе. Показал мне небрежно рукой, что, мол — сидите, сидите. Как-то очень по-старчески, медленно прошаркал к окну и, взирая на хлам, громоздящийся в хозяйственном дворике
— но не видя его, побарабанил пальцами по стеклу.
Мне вдруг стало ужасно тревожно, что он — такой неуверенный.
— Что-нибудь случилось? — негромко спросил я.
Генерал Сечко, не оборачиваясь, пожал плечами.
— Шла гроза, Николай Александрович, — нехотя вымолвил он. — Вы, наверное, помните грозу в начале июня? Шла, по-видимому, точно такая же, но нам удалось рассеять ее. Если только она рассеялась действительно от наших усилий. Я ведь, Николай Александрович, не метеоролог, не специалист. Мне, к несчастью, приходится верить тому, что докладывают… — Он поскреб плоским ногтем какую-то точечку на стекле, а затем повернулся и сел на выпирающую батарею. — Николай Александрович, у меня к вам имеется один вопрос. Только я умоляю вас: отвечайте без экивоков. Этот город погибнет? Скажите: да или нет?
Я сказал осторожно:
— Информация, которая к нам поступает…
Но лицо генерала вдруг сморщилось, точно изюм. И он стукнул сухим кулачком по трубе батареи.
— Я вас спрашиваю не об этом! А — «да» или «нет»?!..
— Да! — ответил я без каких-либо колебаний. Потому что он все-таки вывел меня из себя. И я выкрикнул то, что скопилось внутри за последнее время. — Да! Погибнет! И скоро! Его не спасти!..
И, слегка ошалев, вдруг увидел, что генерал Сечко согласно кивает.
— Вот и я так считаю — в отличие от всех остальных. Как и вы, я не знаю, что именно здесь происходит. Впрочем, этого, наверное, не знает никто. Но пытаться спасти — это значит затягивать мучительную агонию…
Он щелчком сбил пушинку с мундира и замолчал. Он был — серый, уставший, больной, постаревший, бессильный. Не сотрудник госбезопасности, а — пожилой человек, измочаленный жизнью, работой и прочими тяготами.
Я спросил:
— Извините, а что думает президент?
Генерал-лейтенант почему-то нехорошо оживился. И с тяжелой насмешливостью посмотрел на меня.
— Президент? Президент, как всегда, озабочен лишь благом народа. — А поскольку увидел, что до меня не доходит подтекст, то добавил все с той же тяжелой разящей насмешливостью, от которой у меня мурашки пошли по спине.
— Город, знаете ли, какой-то очень уж беспокойный. Есть в нем, знаете ли, какой-то этакий дух… Город трех революций, ну и — тому подобное. А детали, я думаю, вам объяснять ни к чему… В общем, принимаются все необходимые меры…
Генерал-лейтенант Сечко опять замолчал и уставился на заколотившуюся телефонную трубку, но когда я машинально потянулся, чтоб снять ее, он сипящим командным голосом каркнул:
— Не трогать!
И ладонь моя, вздрогнув, застыла на полпути. Жало смерти коснулось меня в этом голосе.
На секунду.
— Не трогать! — повторил генерал Сечко.
Я сейчас же услышал беспорядочные тупые выстрелы. Надвигались они стремительно, как волна. И вдруг мощный фугасный удар поколебал все здание. Заскрипела, качаясь, пластмассовая люстра на потолке. Разорвалось, по-видимому, где-то неподалеку. Быстро, точно беснуясь, засепетил пулемет. Расплескались истошные крики во внутреннем дворике. И вторично, как сумасшедший, задребезжал телефон. И опять генерал-лейтенант Сечко приказал мне:
— Не трогать!..
Он уже оказался у двери, распластанный по стене, стоя так, чтоб остаться укрытым, если в комнату кто-то ворвется, и в руке его, тоже прижатой, чернел пистолет.
Он цедил сквозь мышиные зубы:
— Не понимаю… Почему раньше срока? Это — боевики… Подготовка едва началась. Значит — дезинформация… — И вдруг колко, пронзительно, больно воткнул в меня иглы зрачков. — «Время икс»! На кого вы работаете, Николай Александрович?..
