Сергей Подгорный - Вторая возможность
Швартин снова молча кивнул.
- Так вот, я думаю, неужели то, что каждый из нас теперь так твердо решил, все-таки забудется, когда мы выберемся из Гоби?.. Вопрос, а?.. грустно подмигнул он.
- Вопрос... - согласился Швартин.
...К вечеру они, пошатываясь, едва переставляли ноги, но все же продолжали идти до самой темноты.
- Покурить бы... - проговорил Швартин, когда, наконец, без сил опустились, легли на горячие еще камни, уже не думая ни о фалангах, ни о скорпионах.
- Покурим... - сказал Евтеев и сам ощутил в своем голосе сомнение. Покурим!.. - поэтому повторил с нарочитой уверенностью.
Швартин, до предела измотанный дневным переходом и сломанной ногой, быстро уснул. Сон его был тяжел, несколько раз он начинал невнятно бредить. Евтеев сидел, обхватив руками колени, и тоскливо глядел на звезды на горизонте. Хотелось пить, но мутной воды в небольшой канистре оставалось только-только на завтрашний день. Уже завтра под вечер начнет мучить настоящая жажда и, проснувшись, им нечем будет ее утолить.
"Сможет ли Степан завтра подняться?.." - с тоскливой тревогой думал Евтеев, чувствуя головокружение от усталости и голода. Гоби безжалостно и стремительно отбирала силы, ее угрюмое равнодушие рождало отчаянье. "Вся надежда только на помощь... - наверно, в тысячный раз за эти два дня вновь понимал Евтеев. - Даже если найдем воду - вся надежда только на помощь..."
21
Он задремал и вдруг проснулся, словно от толчка. Хотя светила луна, в первую минуту Евтеев ничего не видел и даже не мог понять, где находится.
- Борис Иванович!.. - раздался странный тихий голос.
- А!.. - вскрикнул Евтеев, испуганно оборачиваясь.
Он увидел темный силуэт очень высокого худощавого человека; человек помедлил, ожидая, пока Евтеев вглядится, и тихо приблизился.
- Махатма... - потрясенно прошептал Евтеев.
Некоторое время он был не в силах пошевелиться. "Сон или явь?.." билась растерянная от неожиданности мысль, и, даже поняв, что - явь, и ощутив ту невероятную радость, перед которой слова бессильны, Евтеев несколько минут продолжал сидеть оцепенело, глядя ошеломленно и бессмысленно.
- Вашему товарищу нужна помощь, - мягким жестом остановил его Махатма, когда Евтеев вновь обрел дар речи и попытался встать.
В призрачном лунном свете Махатма легко опустился на одно колено возле спящего Швартина и некоторое время смотрел на его лицо, потом приблизил ладони к его вискам и привычно сосредоточенно замер. Дыхание Швартина стало редким, ровным и глубоким. Махатма начал медленно водить раскрытыми ладонями над его грудью, животом, боками. Над местом перелома он на минуту задержал сведенные вместе ладони, и Евтеев увидел, как вокруг них возникло синее пламя. К этому времени Евтеев успел несколько раз ущипнуть себя за щеки, но все равно происходящее воспринималось им, словно видимое во сне.
- Утром его не будите, - сказал Махатма, - пусть спит, пока не проснется. Он будет здоров и сможет идти сам... Не пугайтесь, - улыбнулся он, приближая ладони к вискам Евтеева. - У вас ведь не болит больше голова?
- Нет... - вымолвил Евтеев.
Махатма пошевелился, чтобы изменить позу.
- Не уходите! - невольно воскликнул Евтеев. - Погодите! Хоть немного погодите!..
- Я слушаю вас, - мягко улыбнулся Махатма, глядя светло и мудро (от ощущения глубины этой мудрости и знаний, которые лежали в ее основе, у Евтеева задержалось дыхание) и в то же время со странными отстраненностью и печалью; глаза его, в лунном свете отблескивающие искорками, казались Евтееву такими же глубокими, как и Вселенная, словно бы обступившая со всех сторон каменистый пятачок в центре Гоби, на котором находились Махатма, он и Швартин.
- Я... Мы... Мы искали вас, мы отправились в Гоби, чтобы найти вас, чтобы встретиться с вами, - лихорадочно и сбивчиво заговорил Евтеев. Я... Мы...
- Мне известно об этом.
- Вы ведь - Махатма? Махатма из... Шамбалы?..
- Да, я один из тех, кого вы называете Махатмами, а место, откуда я, у вас известно под названиями Шамбала, Калапа, Беловодье, Баюль...
- Я сразу узнал вас! Помните?..
- Я хорошо помню вас, Борис Иванович, - мягко улыбнулся Махатма, - хоть за прошедшие годы вы сильно изменились. Обо мне этого, наверно, сказать нельзя?
- Да! - обрадованно кивнул Евтеев. - Вы все тот же, вам на вид столько же лет. Я узнал вас сразу, как только вы приблизились. Я верил и не верил в возможность такой встречи, я и сейчас и верю, и не верю...
- Вы хотите о чем-то спросить меня...
- Да, да! - лихорадочно, с благодарностью закивал Евтеев и вдруг оторопело застыл, растерянно глядя на него: все вопросы, которые готовил, все мысленные диалоги, которые разыгрывал в своем воображении в течение многих дней - даже волоча на себе обессиленного Швартина, - потерялись, показались наивными и глупыми перед лицом этого загадочного своими мудростью и знаниями человека.
- То, что у вас известно, как Шамбала, действительно существует, хотя со временем вокруг расплодились домыслы и суеверия. Есть люди, выдающие себя за нас, есть действующие якобы от нашего имени. Вы хотите спросить, почему мы равнодушны к этому и, обладая несоизмеримыми с вашими знаниями и потенциальной мощью, не только не стремимся влиять на вашу пока еще несовершенную цивилизацию, но избегаем контактов с ней.
Евтеев сидел, подавшись вперед, не замечая, что от неудобной позы у него затекли ноги, весь в напряженном стремлении не пропустить не только слова, но даже оттенка интонации, и по-прежнему чувствовал себя будто не совсем наяву.
- Я отвечу сразу и кратко, а потом поясню свои ответы, - продолжал Махатма. - Отчасти мы сами виноваты в слухах, домыслах и суевериях вокруг Шамбалы, потому что не всегда мы не пытались влиять на ход Социальной эволюции на Земле и не всегда не вступали в контакты с представителями различных государств, племен и народов. Но со временем мы полностью отказались от попыток влиять на ход социальной эволюции и прекратили контакты с людьми, потому что пришли к пониманию, что _Путь Человечества должен свершиться_, он _неизбежен_ и должен свершиться в понимании его неизбежности и необходимости; все привнесенное - в итоге - насильственное, плод должен созреть сам. Попытаться ускорить этот процесс - значит, в конце концов, курировать, причем все более углубленно и полно социальные и все связанные с ними процессы в масштабе всей Земли, уподобить человечество неразумному, которого насильно, за руку тащат в скороспелый рай. Эта роль унизительна для Человечества и неблагодарна для решивших стать благодетелями. Люди стали бы беспечными, превратились бы в капризных детей, которые во всем винят нянек...
Евтеев смотрел в лицо Махатмы с напряженным желанием понять, но в глазах его еще не было понимания.
