Р Подольный - Четверть гения
X. ВЫБОР ПРЕДМЕТА
Коллективный изобретатель только-только подал первую заявку, коллективный химик только-только создал свою первую пластмассу, когда Игорь задумчиво сказал на очередном "ученом совете" НИИМПа:
- Ребятки, а ведь вы отступили от принципов, а?
- Как то есть?
- Очень просто. Институт создавали для решения всех мировых проблем, а на одной успокоились. К гениальности надо было найти подход - тонкости тут и без нас разработают. Тот же психологический колгений, которого мы только что сформулировали... Сейчас надо подвести итоги. Но только подводить итоги скучно. Параллельно предлагаю заняться любовью - разумеется, проблемой любви. Разработаем алгоритм влюбления, а?
...Игорь вошел в НИИМП, как соль в воду. И уже самим Трем Согласным трудно было представить, что их когда-то (месяц, три месяца, полгода назад) было всего-навсего трое. Он предложил несколько новых тестов для поисков Стратега, предложил безошибочный способ выделения Проинициатора - человека, который только мог бы стать Инициатором, если его к этому подготовить. Игорь повел друзей к знакомому биологу, члену-корреспонденту, и тот после короткой беседы начал звонить то в "Доклады Академии наук", то в "Проблемы психологии", то еще куда-то, в туманных выражениях требуя внимания "к группе очень молодых, очень сумасбродных и очень талантливых людей". Потом член-корреспондент отключил телефон и приказал:
- Через неделю принесите статью. В трех вариантах, на два печатных листа, на лист, на три странички. Для разных редакций... Приложите образцы тестов и графики.
И они написали эти варианты. Сдали. Стали ждать. Собирались вместе. Искать таланты, выводить кривые, вертеть ручки не хотелось. Предложение Игоря об алгоритме влюбления прозвучало как раз вовремя.
- Я предложил эксперимент, - сказал Игорь. - За мной и право стать его первой жертвой.
- Право - вещь непрочная, нечто юридическое, и все, - забасил Карл, эксперимент же дело серьезное. Что это за опыт, о котором подопытный знает заранее?
- А ведь верно, - Тихон задумчиво потерся щекой о собственное плечо, лучше взять испытуемого со стороны.
- Но тогда и изучать мы его будем со стороны, - уверенно отпарировал Игорь. - А тут я, ученый, окажусь внутри меня - влюбленного. Представляете?
- В принципе, - сказал Леонид, - этот опыт вообще не представляет собой ничего особо интересного. В литературе его ставили сплошь и рядом. Например, в романе "Властелин мира" или в опере "Любовный напиток"...
- А опыт над Беатриче и Бенедиктом у Шекспира?! - радостно закричал Карл. - Там же просто говорят каждому в отдельности, что другой влюблен. И все.
- Где там?
- В "Много шума из ничего".
- Ну разве это эксперимент был? - снисходительно сказал Тихон. - Взяли-то всего-навсего один прием, который в тысяче других случаев не помогает.
- Конечно! У испанцев даже поговорка есть: "Если женщина должна стать как пламень, мужчина должен быть как лед", - со вкусом произнес Игорь. - Нет, мы сначала разработаем алгоритм любви на основе всего накопленного мировым опытом, а потом уж его и применим.
- Разработаем, разработаем, - охотно согласился Карл. - Уже начали ведь. Только ты скажи, почему тебе так хочется влюбиться?
- ...Она была хороша... собой. Я смотрел на нее глазами не просто влюбленного, а влюбленного антрополога. И видел, что передо мной тот самый идеал женщины, который искали в мраморе Праксители и Мироны, отчаявшись найти его в жизни. Строго на месте были все кости, косточки и мышцы, безукоризненно правильна дуга бровей и точно прочерчен овал щеки. Только рот был чуть-чуть неправилен - достаточно, чтобы при малейшем намеке на улыбку обнажались зубы такие ослепительные, что засвечивали пленку, и у меня не осталось ее фотографий. Она говорила мне: я устала - и я нес ее на руках по Арбату. Месяц я встречал ее после работы, а от ближайшей станции метро было туда ходу восемь минут. Двадцать пять научных работ я задумал за эти двадцать пять восьмиминуток, двадцать пять идей были разработаны за эти минуты до тонкостей, насколько это было возможно без эксперимента.
Так продолжалось месяц. А через неделю после того, как этот месяц кончился, мой лучший друг попал в автомобильную катастрофу, и я ни разу не навестил его в больнице...
Через две недели после этого я насмерть разругался со своим научным руководителем - точнее, он со мной. Ругал он меня за дело, все у меня из рук валилось, но мне было все равно, и мы расстались...
Через год после того месяца у меня тяжело заболела сестра. Я искал для нее профессоров, старался как будто, переживал, мучился, но все - как будто. Мне было все равно... Три года было все равно. И когда я от вас, дружинников, убегал, тоже было почти все равно. Ну, а теперь - хватит. Клин клином!
- Что же, - сказал после долгого молчания Тихон, - кандидатура, очевидно, утверждается. Тем более что у Плонского как раз развязался шнурок на левом ботинке, а это хорошая примета. Кстати: предлагаю дополнить структуру института сектором любви. Заведующим назначить тов. Плонского И, М. Проголосуем? Единогласно.
- Теперь выберем предмет любви, - предложил Карл.
- Куда торопиться? Алгоритм-то не выработан! - удивился Леонид.
- Выбор предмета тоже работа на алгоритм, - ответил Карл.
- Объектом любви, видимо, должно стать лицо, неизвестное объекту опыта, сформулировал Тихон. - Лучше всего пойти сейчас на улицу и познакомиться с первой встречной девицей от семнадцати до... сколько тебе, Игорь? Двадцать семь? Значит, до двадцати восьми лет. Чтоб опыт был чистым.
- Ничего не надо доводить до крайности. Так ты можешь потребовать, чтобы избранница была уродливой - красивую, мол, и без алгоритма полюбить можно. (Это Карл.)
- И потом, кто будет знакомиться с этой первой встречной? Я? - Игорь поежился. - Неужели вы думаете, что я справлюсь с ролью уличного ловеласа?..
- Опять же, - протянул Леонид, - предмет любви должен быть человеком, за которым мы могли бы наблюдать, не ставя его в известность об эксперименте.
- Алла, - сказал Карл. - Алла. Сам бог велел. Мы тут ее забросили, когда наткнулись на коллективную гениальность, а сестричка-то моя тем временем подросла...
- Знаем. Чемпионка, слава богу, - сказал Игорь. - Только, извини, она же девчонка, и почти совсем некрасивая. И потом, мы с ней вместе четыре года назад за район в шахматной команде играли. Не заметить я ее, конечно, не мог до сих пор помню, как она проводила в королевском гамбите контратаку черными. Но как я ее тогда увидел четырнадцатилетней девчонкой, так до сих пор девчонкой и воспринимаю. Так что на роль предмета она, по-моему, не годится.
- Отлично! - обрадовался Тихон. - Как раз то, что требуется.
