Дмитрий Перовский - Конкурс-семинар Креатив: Безумные миры
Это была катастрофа. Та цель, что поддерживала во мне бодрость духа, вдруг отдалилась за горизонт. Боль в золотом зубе оказалась не более, чем зубной болью. Но, раз уж я оказался здесь, стоило осмотреть корабль в поисках предметов, которые помогут мне выжить на этом архипелаге. Я начал с капитанской каюты.
Несколько раз нырнув, я извлёк на поверхность несколько вилок, оловянную кружку и морской пейзаж в дубовой рамке. Вода не успела нанести серьёзные вред картине. Я ухмыльнулся, подумав, что нарисованная вода смешалась с настоящей и теперь стала действительно солёной.
Оставался платяной шкаф в дальнем конце каюты. Я набрал побольше воздуха и поплыл к нему. Дверца не поддалась, возможно разбухла от воды или была заперта. Я тянул за ручку упираясь ногами, но сдался и вынырнул. Передохнув, я повторил попытку, попытавшись взломать дверцу ножом, и наконец преуспел. Внутри стоял капитан. От ужаса, я едва не захлебнулся и вынужден был всплыть. Только около получаса спустя я решился спуститься за капитаном, поскольку твёрдо решил дать ему христианское погребение.
Теперь я рассмотрел его лучше — труп находился в вертикальном положении потому, что ноги его были привязаны к ядру. Я перерезал верёвку, вытащил распухшее тело на поверхность, это оказалось нетрудным. Но погрузить мёртвого капитана в лодку мне не хватало сил. Я привязал его ноги к лодочной корме длинной верёвкой, затем сложил свою скудную добычу.
Между тем ветер крепчал. Мне стоило поторопиться, чтобы не попасть в шторм.
Я поднял парус и направил лодку в сторону русского острова, таща на буксире мертвеца. Руки его болтались на волнах, казалось, он жестикулирует, подаёт знаки.
И тут лодку сотряс удар, швырнувший меня на бак, она стала быстро заполняться водой. Волны стали перехлёстывать борт. Остров белел вдали, но добраться до него вплавь мне было не по силам. Почему-то первое, о чём я подумал — спасти картину. Я вырезал её из рамки, сунул под рубаху. Затем выпил водки из головы деревянного божка. Теперь ему нечем думать, но меня это не заботило. И когда лодка пошла на дно, я устремился к единственному, что могло держать меня на плаву — к разбухшему трупу капитана. Он лежал в волнах на спине с устойчивостью галеона.
Я обнял мертвеца, поскольку только так я мог оставаться живым.
— Держись, мальчик, держись, — голос капитана не спутать ни с каким другим. Я едва нахлебался воды. Выпитая водка разлилась по всему телу приятной теплотой — неужели она давала способность понимать не только незнакомую речь, но и говорить с мёртвыми?
— Мы с тобой выплывем и ты найдёшь сумчатых людей. Ты же взял картину?
— Картину?
— Да, морской пейзаж из моей каюты. Она поможет найти сумчатых людей. Не знаю как, но поможет. Смерть не даёт ответов — она лишь приумножает вопросы.
Я рассказал ему о Бопе.
— Да, он и прежде был бесом, но я сделал из него дьявола, — мне показалось, что капитан усмехнулся, — если он получит все мои зубы, то найдёт выход с архипелага. Если не получит — будет искать их, пока не найдёт или не погибнет. Но дьявол бессмертен.
— Но зачем вы это сделали, капитан? — мне стало жутко холодно не смотря на выпитую водку.
— Мне показалось это забавным. Но давай о тебе — чего ты сам хочешь?
Ещё два дня назад я желал целого мира, но сейчас всё чего мне хотелось — выбраться на берег.
— Перед смертью я проглотил бриллиант в двадцать каратов. Он твой, если хочешь, — де Латруба повернулся на бок, словно в постели, и замолчал. А потом меня ударило по голове. Я выпустил из рук китель капитана и стал погружаться, теряя воздух и сознание.
Двигаясь по курсу, проложенному для меня клыком с южной челюсти, я невольно задумывался о судьбе тех, кто как и я бежал от боцмана. Я не предполагал тогда, что судьба скоро сведёт нас вместе и я узнаю про их злоключения.
Я обнаружил себя лежащим на песке между с трупом капитана и Яном Пупьенсом, моим спасителем.
Он выглядел безумным — говорил отрывисто, глаза бегали. Он прятался на голландском острове со дня смерти капитана, питаясь крабами, которых на берегу было в изобилии.
— Знаете, как изобрели медную проволоку? Двое голландцев тянули на себя монетку и получилась проволока, — Ян закашлялся истерическим смехом, — а у меня арбалет. Сам сделал, вот гляди! Стрелу сюда, вот так, здесь жмём и Бопу конец. Ловко, а?
Меня не веселил его анекдот, арбалет его мне не казался оружием, способным стрелять.
— Мы, голландцы, весёлый народ! До Наполеона у нас не было фамилий, а он велел придумать. И вот я стал Пупьенс — это для смеху. Но потом мы ему задали под Ватерлоо. Наполеон побеждён, а я как был Пупьенс так и остался. Поэтому я сделал стрелу с наконечником из зуба капитана. Боп явится и будет с ним как с Наполеоном, это я вам говорю!
Казалось, звук собственного голоса успокаивает Яна. Я не мешал ему — со словами из него выходил страх. Только ближе к вечеру голландец расслабился и я расспросил его об острове. Оказалось, туземцы построили здесь ветряную мельницу и с её помощью осушали солёное озеро посреди острова. Ещё они возводили дамбу вокруг своего поселения для защиты от затопления во время бурь. Камни для строительства доставали со дна моря.
Я не знал, что делать с трупом капитана. Пупьенс предлагал похоронить его. Я тоже хотел этого, но помнил, как пригрезившись мне, де Латруба просил не хоронить его в земле. Неудивительно, если вспомнить его нежелание ступать на землю. Мы отправили капитана в вечное плаванье, но не прежде, чем я выполнил его последнюю волю.
Я рассказал Яну о Русском острове и предложил обратиться к голландским островитянам за помощью и поддержкой. Тем более, что Пупьенс почти их соотечественник. Ян на удивление легко согласился.
На окраине деревни нас остановили два копьеносца. Оказалось, что мой спутник не понимает их, а они его. Пришлось выпить остатки водки из головы деревянного божка. Вначале я предложил водку стражам деревни, но те с ужасом отказались, учуяв запах.
Они не понимали меня, но я понимал их. Войти в деревню мог лишь тот, кто нёс камень для строящейся дамбы. Тут было затруднение, потому что пляж был песчаным, а камни можно было найти лишь на глубине, превышающей человеческий рост.
Пупьенс сел в песок и заплакал. Я же протянул стражам бриллиант, извлечённый из нутра капитана. Камень в двадцать каратов был мал и прозрачен, но это был камень. Поэтому меня пропустили положить его в толщу дамбы и далее не ограничивали в передвижениях.
Оставив Яна дожидаться у окраины, я направился к Ратуше. Навстречу мне вышел боцман.
— На ловца и зверь бежит! — Боп удовлетворённо кивнул головой.
