Виктория Угрюмова - Обратная сторона вечности (Кахатана - 2)
- Что у вас там, сир? - спрашивает Бендигейда равнодушно.
Король торжественно открывает шкатулку. Она заполнена драгоценностями до самого верха: здесь есть и черные жемчуга, и прекрасное ожерелье из звездчатых сапфиров, которое одно стоит целой провинции или графства; изумительной работы бриллиантовый аграф и рубиновые браслеты в виде венков из алых роз. Но вершиной всему - странный талисман причудливой формы. Отвратительные тела, выкованные из зеленого золота, сплелись в любовном поединке, клыкастые пасти разинуты в вопле восторга, напряжены до предела могучие мускулы.
Король смотрит на этот "шедевр" и думает: "О боги, какая гадость".
Однако за эту гадость он заплатил сумму, равную по величине жалованью целого полка рыцарей за год. Продавец уверял его, что талисман необыкновенно сильный и изготовлен в глубокой древности. Судя по воплю, который вырвался при этом из глотки придворного мага, за ожерелье стоило заплатить и больше. Фалер знал, какую страсть питает его возлюбленная к такого рода вещам, и надеялся заслужить ее благосклонность. Не так давно Бендигейда заприметила это отвратительное украшение у одного из ювелиров, который держал свою лавку на самой окраине, возле городской стены. Но только непосвященные полагали, что в крохотном, покосившемся, потемневшем от времени домишке живет нищий неудачник. На самом же деле старого ювелира инкогнито навещали вельможи и маги, которые могли себе позволить роскошь тратить деньги.
В действительности почти все покупатели Махамы знали, где он берет свой товар. Трудно было держать в секрете тот факт, что старый ювелир охотно скупает драгоценности, нимало не интересуясь их происхождением. Дороже всего он платил за вещи, добытые из древних гробниц, но не чурался и тех, которые были изготовлены совершенно недавно, - лишь бы товар был хорошим. О магических амулетах он знал, казалось, абсолютно все, хотя магию не практиковал, довольствуясь своим ремеслом. К Махаме обращались и при неразделенной любви, и желая избавиться от конкурента или врага: очень часто человек, слишком много знавший, получал подарок от таинственного почитателя и вскоре умирал в страшных мучениях. Плохо кончали и те, кто вызвал недовольство самого ювелира или пытался слишком близко познакомиться с его делами. К Махаме также часто обращались моряки, ходившие в далекие плавания. Что бы ни случалось с кораблем, те, у кого были амулеты Махамы, возвращались домой, так что стало доброй традицией, когда сам капитан покупает охранительную безделушку для своего судна. Просили ювелира найти пропавшие вещи, и за небольшие комиссионные он почти всегда возвращал утерянное владельцам. Ему же заказывали копии талисманов, волшебных перстней и жезлов, а также известных на весь континент фамильных драгоценностей, буде последние необходимо было тайно продать. Махама выполнял эту работу безукоризненно, и его подделки невозможно было отличить от настоящих. Также он помогал сбыть с рук краденое или неправедно нажитое добро.
Жил он одиноко и из всех живых существ терпимо относился только к двум: огромному старому одноухому псу загадочной породы - белому в рыжих подпалинах, размером с упитанного бычка, и старому слуге - тоже увечному, одноухому, причем именно в названном порядке.
Вот у этого ювелира графиня Бран-Тайгир часто бывала, иногда одна, иногда - в сопровождении придворного мага Шахара. С некоторых пор тот благоволил к графине, а она к нему. Старый король только радовался их отношениям, ибо самые необходимые ему люди теперь были не только на его стороне, но и не враждовали между собой.
Как король и ожидал, Бендигейду заинтересовал только безобразный талисман. Небрежным движением отодвинув от себя остальные драгоценности, она бросила королю:
- Уберите это.
Фалер подчинился и унес шкатулку обратно на стол. Затем вернулся к ложу и стал с восторгом наблюдать за своей любовницей. Графиня примеряла ожерелье, вертела его в руках, и глаза ее блестели от удовольствия.
- Сир, - промурлыкала она наконец. - Как же вы добры и щедры. Как же вы меня любите, мой олененок. Ну, идите, я вас расцелую.
И Бендигейда нежным движением привлекла короля к себе. Однако, когда его руки жадно зашарили по упругому шелку ее груди, она гневно оттолкнула короля:
- У вас уже есть одна королева, почему бы вам не пойти к ней?
- Бен, любимая, вы же знаете...
- Я знаю, мой милый, я знаю. Но я не хочу быть вашей любовницей. Я не хочу, чтобы лакеи и придворные шептались у меня за спиной, я хочу быть вашей королевой не только ночью, но и днем. Поклянитесь мне...
- Любимая, я сотни раз обещал и еще раз обещаю, что как только королева Лая покинет сей бренный мир...
- Мне этого мало! - Бендигейда гневно хлопнула ладонью по ложу. - Мне этого недостаточно.
Она соскользнула с постели и разлеглась на шелковом ковре у ног короля. Выгнулась, так что острые соски ее грудей уперлись в зенит, потянулась, как кошка.
- Я вам нравлюсь еще, сир?
- Вы же знаете, - просипел король, - я без ума от вас, Бен.
- Тогда придумайте что-нибудь, сир.
- Что, моя красавица?
- Вы же король - самый мудрый и талантливый человек в этой стране.
- Только в этой? - кокетливо спросил Фалер.
- Конечно нет, сир конечно нет.
- Ax, Бен. Если бы вы подсказали мне выход, - в вашей очаровательной головке так много мудрых мыслей.
- Я могу подсказать вам выход, сир. Но обещайте мне никому пока что не говорить о том, что я вам доверяю под большим секретом.
- Хорошо, Бен, - сказал король, волнуясь от позы, которую приняла графиня.
- Ваша жена в последнее время бредит по ночам. Иногда она говорит так громко, что будит даже стражу, которая стоит у дверей. И то, что она говорит, настолько странно, настолько неестественно, сказала бы я, что, возможно, разум королевы стал угасать от возраста. Ведь мы, бедные женщины, стареем гораздо раньше вас, мужчин. Может, королеве нет смысла покидать этот мир - и впрямь слишком много сложностей последует за этим. А вот отправиться в любой храм на попечение сострадательных служительниц какого-нибудь милостивого бога ей бы не повредило. Как вы думаете, мой грозный и возлюбленный повелитель? - И графиня нежно поцеловала короля в предплечье.
Тот весь обмяк и, протягивая к ней руки, страстно прошептал:
- Вы правы, дорогая. Конечно, в самый отдаленный храм. А мы тут же сочетаемся браком...
Следующий час в спальне никто не разговаривал. И тишина нарушалась только прерывистым дыханием, вскриками и стонами.
Во дворце так привыкли к шуму, который доносился по ночам из покоев Бендигейды Бран-Тайгир, что дикий крик, пронесшийся по всем этажам и переполошивший слуг, сначала вызвал только кривые улыбки да похабные шуточки. Однако, когда он повторился и из королевских покоев примчался с перекошенным лицом стражник, стало ясно, что это кричит, надрываясь, королева Лая.
