Дэвид Зинделл - Война в небесах
На свое счастье (или несчастье), в предшествующий старту на Шейдвег день вернулась Эдрея Чу. Ее корабль сел на единственном космодроме планеты и занял свое место среди остальных. “Золотой лотос” присоединился к “Августовской луне”, “Божьему пламени”, “Ибису” и другим черным алмазным иглам, выстроенным на поле в двадцать рядов. В их число входили “Меч Шивы”, похищенный Бардо в Невернесе, и “Снежная сова” Данло с ее длинным корпусом и грациозными крыльями. Спустя недолгий срок, меньший, чем понадобился бы Старой Земле для оборота вокруг оси, пилоты сядут в свои корабли и двинутся к большому красному солнцу Шейдвега. Предполагалось, что перед стартом они должны отдыхать, или заниматься холлнингом, ментальным тренингом пилотов, или молиться, или прощаться с друзьями.
Но по меньшей мере двое пилотов в эту ночь, наполненную прохладным морским ветром и блеском звезд, не прощались ни с кем — скорее можно сказать, что они здоровались. Данло, очень занятый в последние дни (он делился своими открытиями с цефиками и эсхатологами и беседовал наедине с лордом Николосом), ни разу не имел случая поговорить как следует с Бардо. Теперь, освободившись наконец, двое старых друзей встретились на лужайке у мерцающих стен Пилотского Колледжа и обнялись под ветвями глядящих на море незнакомых деревьев.
— Паренек, — Паренек, — приговаривал Бардо, молотя Данло по спине. — Я уж думал, нам так и не удастся поговорить.
Данло, несмотря на его высокий рост и недюжинную силу, казалось, будто он пытается обхватить гору. Хватая воздух (Бардо чуть не поломал ему ребра), он отступил немного назад, улыбнулся и сказал просто:
— Я… скучал по тебе.
— Нет, правда? Я тоже по тебе скучал. Слишком долго мы не виделись.
Бардо повертел головой, ища стул или скамейку, но Данло, не выносивший никакой мебели, уже плюхнулся на траву.
Бардо со вздохами и кряхтеньем уселся лицом к нему. Даже в Академии, где было вполне безопасно, он не снял своих налловых доспехов, и жесткие пластины панциря затрудняли его движения.
— Ей-богу, это чудо, что ты оказался тут! — Бардо, взмокший в своем налле, несмотря на прохладный вечер, вытер лоб. — Надо же такому случиться, что мы с тобой вышли из космоса чуть ли не одновременно, в тот же роковой час, придя сюда с разных концов галактики!
Энтузиазм Бардо и слова, которые он выбирал, как всегда, вызвали у Данло улыбку.
— Многие сочли бы это невероятным совпадением, — сказал он.
— А я тебе говорю, это чудо! Проклятущее чудо! У нас с тобой одна великая судьба — каких еще доказательств надо?
— В эти последние дни… я много думал о судьбе.
— Ты чувствуешь это, Паренек? — Глаза Бардо при свете радужных шаров на лужайке сверкали, как чернильные озера. — Это как звезда, притягивающая комету. Как красивая женщина, зовущая своего мужчину. Как… ну, словом, каждая твоя клеточка пробуждается и затягивает ту же песню, и эта песнь с ревом вырывается наружу, затрагивая каждый камень и каждую планету, пока вся чертова вселенная не загудит.
— Я всегда любил слушать, как ты говоришь, — сказал Данло. Бардо забавлял его, но и восхищал тоже.
— Сомневаться больше нечего — мы с тобой избраны для великих дел, и теперь самое время свершать их.
— Возможно. А может быть, мы сами это выбрали для себя. Из всего, что предлагает жизнь, мы, может быть, просто выбрали самый отчаянный вариант — из-за гордости, Бардо.
Бардо потряс головой, разбрызгивая с бороды капли пота.
— Твой отец однажды прочел мне стихи: “Судьба и случай — союз неминучий”.
Данло пристально смотрел на него. Никогда еще он не видел этого громадного человека таким оживленным — даже в ту упоительную ложную зиму шесть лет назад, когда Бардо вместе с Данло и Хануманом закладывал основы Пути Рингесса и все казалось возможным. Данло припомнил то, что говорил Бардо в Палате Лордов относительно коррупции, церкви и коварства сместившего его Ханумана. Искреннее Бардо не было человека, но правда жизни часто ускользала от него из-за склонности к самообману. Бардо хотелось верить, что он действует из самых чистых побуждений и служит другим, между тем как зачастую он служил только одному человеку — Бардо.
Истинным мотивом его путешествия на Тиэллу, по мнению Данло, явилось не желание спасти Цивилизованные Миры от злокачественной новой религии, которую он сам же и создал, а желание мести и славы. Бардо всегда считал, что родился великим человеком, а великие люди должны вершить великие дела. Но трагедия его жизни состояла в том, что ему никак не удавалось найти способ реализации своих сокровеннейших возможностей. В разные периоды он искал осуществления в математике, в женщинах, в богатстве, в наркотиках и в религии. Теперь кораблем, несущим Бардо навстречу его славной судьбе, должна была стать война, и в этом, возможно, заключалась самая большая трагедия.
— Знаешь ли ты, — произнес наконец Данло, — что Архитекторы Старой Церкви— по крайней мере ивиомилы — верят, будто Эде сам написал программу для вселенной и все наши действия входят в эту программу?
— Нет, я не знал.
— На Таннахилле одно только упоминание о случае — это талав, который наказывается очищением.
— Экие варвары! Чудо, что ты вырвался от них живым.
— Да, верно.
— Это чудо, но и нечто большее. Зондерваль подробно рассказал мне о твоем путешествии. Как ты входил к мертвым и погружался в собственное сознание глубже любого цефика. В тебе появилось что-то, чего я прежде не видел. Огонь и свет, как будто твои чертовы гляделки стали звездными окнами.
Данло посмотрел на небо, и его лицо приняло странное выражение. Бардо тем временем продолжал восхвалять его:
— А то треклятое хаотическое пространство в сердце Тверди? Как пилот ты смелее Зондерваля, Паренек, и лучше. Ты лучший после Мэллори Рингесса, а он был богом, черт его дери!
— Был, Бардо!
— Я хочу сказать, что он был богом в пилотском деле и мог привести свой корабль в любую точку вселенной.
Данло улыбнулся этому преувеличению. Ни один пилот, даже сам Мэллори Рингесс, доказавший, что между любыми двумя звездами существует прямой маршрут, никогда еще не выходил за пределы галактики Млечного Пути.
— Ты ничего нового о нем не слышал? — спросил Данло.
Так называемый Первый Столп рингизма гласил, что когда-нибудь Мэллори Рингесс вернется в Невернес. Данло, хотя и отвергал теперь все религии, все время думал о судьбе своего отца и ждал его возвращения — вместе с тысячами других.
— Нет, Паренек, к сожалению, не слыхал. Никто из пилотов, побывавших в самых разных местах, не видел его.
Данло запустил пальцы в холодную траву, слушая, как прибой далеко внизу набегает на берег. Близилась полночь, но пилоты и специалисты, по двое и по трое, продолжали сновать по дорожкам Академии. До Данло и Бардо доносились их тихие голоса.
