Наталья Караванова - Якорь
Впрочем, обрадовались они рано: стреляли как раз от флаерной стоянки.
— Наша машина, скорей всего, выведена из строя… — грустно вздохнул рачительный начальник Майкла, — Неустойку платить…
— Пусть виновники платят, — отозвался не менее рачительный подчиненный. — Мы, что ли, эту кашу заварили?
— И то верно. Все же, надо как-то выбираться. Стар я уже, по сугробам бегать. У нас три варианта. Уйти пешком. Но это отпадает: я устал. Связаться с Куртом. Но тут нас могут засечь по сигналу кома. Ну, и угнать что-нибудь, способное быстро летать.
— Все не замечательно, — вздохнул Майкл. Но в этом случае я — за угнать. С Куртом свяжемся, когда будем в воздухе.
— Простите, что перебиваю, — самым невинным голосом вклинился в беседу Игорь, — но почему бы нам просто не вызвать такси? Здесь это практикуется. Отойти подальше от событий, и нажать на кнопочку у крыльца. Пен-рит не так изолированы, как вам кажется, и имеют возможность поддерживать связь с внешним миром.
— И как скоро может прийти твое такси?
— Ну, минут десять-пятнадцать, максимум. Тогда за Сашей очень быстро прилетели…
Как ни странно, эта бредовая идея сработала. Не прошло и получаса, как к крыльцу выбранного для эксперимента коттеджа подлетела старенькая машина, обшарпанные борта которой говорили красноречивей слов о долгих годах интересной и насыщенной жизни.
Водитель поприветствовал их и сразу назвал цену.
А через пару минут, когда поселок надежно скрылся из глаз, Калымов собрал коммуникатор и связался с коллегой из Второго отдела.
— Ну, слава богу, — высказался Курт, — мы уж решили, что вас там на консервы пустили.
— Лучше скажи, что у вас за пальба.
— Так ваши друзья оказали активное сопротивление международному контингенту. Мы зажали их на стоянке, не выпускаем. Я все жду, что кто-нибудь решится вести переговоры. Вы где, вас подбирать не надо?
— В воздухе. Направляемся в город.
— Хорошо, разберемся с этой шушерой, я с тобой свяжусь. Объяснишь, что за кашу вы заварили…
За время полета ничего серьезного не случилось, и водитель высадил компанию на привокзальной площади.
Почему-то говорить не хотелось, каждый думал о своем. Игорь — о том, что улетать сейчас нельзя, что это преступление — улететь сейчас, так ничего доподлинно и не выяснив, ничего не сделав. Что надо обязательно разыскать Гилоиса, он единственный, кто может дать вразумительный ответ о том, что же произошло пять дней назад в поселке пен-рит.
Когда подошли к телепортатору, он решительно сказал:
— Я остаюсь.
Калымов покачал головой:
— Второй отдел это дело теперь так не оставит, помяни мое слово. Пойми ты… мне эта девочка тоже не чужая, я чем угодно клянусь, мы ее найдем. Из-под земли достанем. Выловим Гилоиса, расспросим его. Если не поможет, еще раз расспросим…
— Я остаюсь.
— Игорь…
Но последний аргумент Калымова так и остался не озвученным: Со стороны входа раздался топот и шум, а потом случилось сразу несколько событий. В полутемный зал влетела группа споков в своей обычной серой форме, первый тут же выстрелил. Майкл дернул Игоря в сторону, и успел. Но второй заряд бинка, пусть по касательной, задел обоих. В голове у Игоря в тот момент словно взорвалась бомба. Боль в первую очередь ударила почему-то по глазам. Потом мир померк.
А в это время Калымов все никак не мог активировать кабину телепортатора. Синий огонек оповестил, что кабина свободна, только когда началась пальба. Валентин Александрович, демонстрируя немалую сноровку, подхватил за талию одного своего спутника, за ворот пальто — другого и с силой толкнул обоих в только что освободившуюся кабинку. Третий Заряд бинка пришелся уже в пустоту.
Я не много знаю, мы и знакомы-то были от силы — год. Да какое, меньше года…
Девчонки-медсестры прозвали его Птенцом. И даже не так — Птенчиком. За внешность. За худобу, черные волосы "ежиком", черные, "птичьи" глаза. И нос у него был такой… колоритный. Потом прозвище трансформировалось в "Птёху"
Он не обижался: девчонки были языкастые и всем давали прозвища. Сергея Лазарева, например, окрестили Гуру за умение сказать вовремя то, что надо, а так же за энциклопедические знания и спокойствие. Только Умберто остался при родном имени. Умберто Лопес — красавчик, душа компании.
Сергей, Птенчик и Умберто с одного курса, и на практике оказались в одном госпитале, их даже прикрепили к одной бригаде. Умберто сразу стал центром общего внимания. Серьезный такой парень, чувствуется — специалист. Да он и был отличником, из тех, кто заканчивает все учебные заведения с золотыми медалями. Гошка-Птенчик тянул максимум на санитара. Несерьезный, остряк… а было им лет по двадцать. Никак не больше. Третий курс… а, да. Про Примулу… Вы там бывали? Нет? Ну, в двух словах.
Примула относится к одной из центральных веток, зона в те времена считалась безопасной, к тому же, там собиралась одна из ударных флотилий Солнечной, и транспорты поддержки шли непрерывно.
У поверхности на Примуле прохладней, чем на Флоре, в среднем градусов на семь, и гравитация ниже. Какие там хвойные леса были… Идеальное место для развертывания медицинского корпуса. Три госпиталя, клиника орбитальной станции спасателей. Тут же склад оборудования.
Ближе к теме? Ну, ближе, так ближе.
Десять лет прошло, дайте сообразить. Сообщение о прорыве в пространство Примулы флота гведи прозвучало, как гром среди ясного неба. Объявили эвакуацию. Парни должны были сопровождать корабли с людьми и оборудованием. А там большинство — раненые, их же со всех межевых узлов свозили сюда, из всех охваченных боями систем.
Откуда подробности? Кому ж их еще знать, как не руководителю студенческой практики? Таких птенцов у меня знаете, сколько было? Да не отвлекаюсь я. Сейчас.
Умберто ушел с первым транспортом. Второй стартовал от орбитальной станции следом и застал как раз тот момент, когда гведи решили не церемониться с гражданскими космолетами и ударили по группе сопровождения. Короткий бой и все, нет ни транспорта, ни летного крыла, которое прикрывало отход. До сих пор диву даюсь, как гведи прорвались к самой планете…
Потом, конечно, наши подоспели. Но поздно. С первого корабля никто не спасся. Второй в последний момент прорвался к выходу из зоны. Лазарев ушел на нем. А вот Птёха остался. Не то, чтоб они с Умберто были такими уж друзьями. Не знаю точных причин. Подошел ко мне. Сказал, что готов выполнять любую работу, но только здесь. Ну, и отправил я его на одну из наших военных баз. Вот где парень набрался самой… разнообразной… клинической практики.
