Максим Бондарчук - Фируз (СИ)
На белом, почти снежном лице не было и намека на волнение. Его спокойствие всегда оставалось непробиваемым. Лишенный хоть каких-то чувств, этот человек оставался невозмутимым даже в минуты, когда страх был готов разорвать любого. Холодный и трезвый ум просто не давали ему впасть в отчаяние, а железная дисциплина, выработанная за годы подобных операций, сделали его почти каменным.
«Он бесчувственный мерзавец» — так однажды высказались о нем, разбирая по косточкам всех моих людей.
Но отношение посторонних к моим подчиненным всегда было для меня последней графой, куда я заглядывал, давая оценку действиям своих людей. Это глупо. Ведь я знал их намного лучше, чем все те, кто так или иначе имел счастье контактировать с ними.
— Конечно. Что у тебя?
Я посмотрел на него, но в пустом лице не отразилось ничего, что могло бы вывести меня на цель его разговора.
— Мне удалось увидеть некоторые снимки разбившегося корабля, сделанные беспилотником. Не спрашивай, как мне это удалось.
— И что там такого?
— Есть кое-какие подозрения, Воевода, и мне хотелось бы поделиться с тобой своими мыслями.
Сейн быстро сел рядом со мной и, кинув неодобрительный взгляд в иллюминатор, откуда в данный момент открывался просто потрясающий вид, боец тихо заговорил.
— На флагмане прошел слух о том, что… корабль упал не просто так.
— Но в этом нет никаких сомнений.
— Ты не понял, я сейчас говорю не о буре, которая якобы способствовала падению судна, а о человеческом факторе.
Сейн замолчал. Спасательный корабль сильно тряхнуло и внутри послышался звучный голос пилота.
— Подлетаем. Приготовиться к высадке.
Я вновь перевел взгляд на бойца, но уже не смог увидеть его глаз — они скрылись за плотным стеклом шлема, что спрятал лицо и не мог ответить на возникшие в голове вопросы.
— Потом все объясню.
Он встал с места и направился ближе к выходу.
Удар, а за ним и длинная скрипящая волна возникли под брюхом спасательного модуля. Вывернув штурвал и потянув его на себя, старый пилот аккуратно подвел неповоротливую машину к единственному в этом месте куску «земли». Окруженная со всех сторон почти на несколько сот метров обломками транспортного корабля и взрытыми его мертвой тушей колеями, она была маленьким островком, на котором можно было сесть без риска разрезать обшивку и быть уничтоженными при посадке.
Прозвучала сирена. Под потолком заиграла красным светом широкая лампа, и перед глазами, в ту же секунду, начался опускаться тяжелый трап.
— Приехали. За бортом мертвый штиль. Показания датчиков не предвещают ничего плохого.
— Хорошо. Думаю, минут шестьдесят нам хватит. Приготовь заранее грузовой отсек, надо будет кое-что прихватить с собой.
— Понял вас, Воевода.
Теперь дело было за малым. По крайней мере, мне так казалось на тот момент. Видя, как блестела поверхность под яркими лучами местного солнца, как переливался этот огромной голубой ковер, выдавая в воздух непередаваемые краски и вибрирующие искажения, я был готов поклясться, что все это было сказкой.
На ногах мгновенно осел небольшой слой этой пыли. Он покрыл обувь почти полностью, и лишь резкие движения и броски заставляли ее подниматься в воздух и снова опускаться на «землю».
Основной остов транспортного корабля был виден невооруженным взглядом. Искореженные опоры, шасси, выгнутые невиданной силой в другую сторону и торчавшие из-под обгоревших обломков, устремляя свои оконечности в небо как иглы. Зрелище было удивительным. И страшным.
Всюду валялись разорванные и почерневшие части корабля. Сила удара была огромной.
— Двигаемся к основному корпусу, — я передал сообщение по внутренней связи, — Забираем все необходимое и возвращаемся обратно. Лишнего не трогать, трупы не поднимать. Наши костюмы не должны быть заражены и способны нести инфекцию.
Солдаты одобрительно отозвались и быстро последовали по голубой поверхности. Инструкции были не в новинку. И хоть каждый из них слышал подобное уже не одну сотню раз, безопасность никогда не бывала лишней.
Группа продвигалась вперед. Каждый шаг открывал нашему взору все больше подробностей. Уничтоженные части, хвостовое отделение, грузовой трюм и остатки исследовательского оборудования. Все это было покрыто солидным слоем синеватой пыли, но обугленные части, как гнилые зубы, все также выглядывали из-под нее, указывая на то, что довелось им ощутить при падении.
Удивительно, как я тогда не смог заметить всего этого.
Однако основная часть все же смогла уцелеть. Несмотря на невиданную силу удара и прорытую носом огромную колею, эта часть некогда толстого транспортного корабля все же осталась цела. В ее выжженном черном цвете все еще угадывались черты и формы, конструкция в целом осталась той же, не деформировавшись до неузнаваемости.
— Джей, — я повернулся к бойцу, который в данный момент находился справа от меня, — кабина пилота и смежные помещения на тебе, достань бортовой компьютер и черные ящики. Сейн, за тобой грузовое отделение — глянь, что они там перевозили, а я отправлюсь в пассажирскую часть.
Таковы были задачи. Я получил инструкции от Марии и не стал спрашивать, что она искала. Это было не мое дело. В таких ситуациях дополнительные вопросы не давали ответов, а лишь порождали еще большее количество нестыковок, которые мешали выполнению боевой задачи. И все же вопросы были…
Группа разделилась. Каждый отправился по своим местам.
Вблизи машина оказалась намного больше, чем я ожидал, глядя на нее из трюма спасательного модуля. Эти размеры — они поражали. Сколько всего тут могло находиться, и сколько было уничтожено, разбросано на сотни километров вокруг, либо сгорело в безжалостном огне, знал лишь один господь. Но нам нужно было найти хоть что-то, что могло пролить свет на такое происшествие.
Компьютер хранил данные переговоров. Бортовые самописцы — показания всех узлов и жизненноважных механизмов, начиная от двигателей и заканчивая последним болтом, вкрученным в шасси. Грузовое отделение могло дать ответ на то, чем вообще занимались эти люди в этом месте. Странно было видеть такую большую делегацию на планете, которая еле-еле подходила под стандарты колоний. Ни воды, ни воздуха, ни нормальных условий. Лишь пыль, которая была тут повсюду.
Она лежала и немного хрустела под тяжестью наступавших на нее ног. Как ранний снег в северных широтах моей родной планеты. Она липла к подошве, броне, скомкивалась в небольшие фрагменты, которые тут же распадались, опускаясь обратно на «землю».
